– Совершенно верно, – кивнул Ардион, и его тонкие губы дрогнули в той улыбке, которая не сулит ничего хорошего. – Если я не ошибаюсь, то завтра туда прибывают корабли из Нанхашена?
В подземелье находились не только залы для собрания и молитв – после того как люди разошлись, Джемайн отвел Ардиона и Антию в комнатушку, в которой было все для того, чтобы спокойно скоротать несколько дней: диван, стол, маленькая плитка, на которой красовался металлический чайник, даже полка с потрепанными книгами. В коробке на полу Антия заметила пестрые пачки галет.
– Побудьте пока здесь, – сказал Джемайн. – А мы начнем работу.
– Кто из ваших сотрудничает с гривлами? – спросил Ардион: он опустился на диван, устало вытянул ноги, и над его правым плечом проплыло облачко искр.
Джемайн усмехнулся.
– Да есть тут один. Мы ему первым делом особую пилюльку дали – он и не узнал о собрании, в сортире застрял. И эта беда с ним до завтра, это точно.
Антия не сдержала улыбки. Когда Джемайн ушел, то она задумчиво сказала:
– Даже не знаю, что делать, если сейчас Ашх-Анорн начнет меня отторгать. Начнется землетрясение, а мы под землей.
– Не волнуйся. – Ардион заглянул в коробку, вынул пачку галет и, надорвав упаковку, заверил: – Я тебя вытащу. Будешь печенье?
– Я буду! – Зендивен затрещал крыльями, выхватил печенье из пальцев Ардиона, решив, что галета – это все-таки лучше, чем отсутствие еды, и, взлетев к неровному каменному потолку, принялся ужинать. Владыка выразительно посмотрел на него и покачал головой.
– Когда ты молчал у нее в кармане, было намного лучше, – сказал он. – И тише.
Зендивен не ответил – просто скорчил рожицу и показал язык. Антия взяла печенье, но аппетита не было. Сейчас, когда над ними нависала толща земли и камня, ей вновь сделалось не по себе. Это не было страхом – это было какое-то холодное чувство, которое точило ее изнутри, словно червь. Казалось, твердь лишь притворяется неподвижной: на самом деле она готова зашевелиться в любую минуту и растереть незваных гостей в порошок.
– Волнуешься? – спросил Ардион. Антия хмуро подумала, что вряд ли его на самом деле интересует то, что она чувствует. Ему просто хочется как-то скрасить время под землей.
– Немного, – призналась она. – А вдруг они приведут сюда гривлов?
Ардион усмехнулся:
– Эти? Нет, эти точно не приведут. Они принципиальные противники любой власти, кроме власти народа. Слышала когда-нибудь такие глупости?
– Слышала. Но вряд ли это глупости. – Антия устроилась поудобнее, и в ее груди снова дрогнул серебряный крючок. Кажется, он намекал, что им не стоит тратить время на разговоры, а соединить солнечную кровь и королевское серебро. Она отогнала эти мысли почти со злостью и сказала: – На нашем веку власть всех королей будет чисто номинальной, у нас есть ученые и экономисты, которые в этом не сомневаются. Будет красивая фигурка на троне, дань традиции, – а править как раз станет народ.
– Конечно. В лице своих лучших представителей, – рассмеялся Ардион, и Антия почувствовала себя маленькой девочкой, которая крайне забавляет взрослого. Владыка потешался над ней и не скрывал этого. – Пусть этот народ сперва попробует уцелеть.
– Ну ты-то точно никогда не выпустишь власть из рук, – язвительно сказала она.
Ардион лишь отмахнулся:
– Меньше всего я хочу обсуждать политику с девчонкой, у которой грязь на носу. Ну-ка, лучше посмотри на меня.
Антия машинально потерла кончик носа, послушно взглянула владыке в глаза и на какое-то мгновение утратила опору – сорвалась, полетела вниз, неловко размахивая руками и зная, что удержаться не получится. Ардион смотрел – а она тонула, она была маленькой и слабой, она ничего не знала… Ей вдруг сделалось тепло; от пальцев владыки тянулись сверкающие нити, окутывая Антию, словно паутина. Крючок в груди задергался, поднялся звон, залепляя уши и сбивая дыхание.
– Что ты делаешь? – только и смогла спросить Антия. Тело сделалось неповоротливым, тяжелым – чурбаком, из которого мастер вырежет то, что захочет. Статуэтку, игрушку, деревянную птичку-свистульку. Мастер смотрел на нее, и паутина становилась все гуще. Антия падала в пропасть, и дна у нее не было, и тьма, которая давила снаружи, готовилась ворваться и окончательно растворить ее.
Когда Антия почти перестала дышать, все вдруг прекратилось. Она снова стала собой, она по-прежнему сидела на диване, растерянно глядя по сторонам, и безволие ушло, лишь золотые пылинки рассыпались в воздухе и растаяли. Зендивен, который забыл о своем недоеденном печенье, сейчас кружился под потолком, изумленно вытаращив глаза.
– Невероятно! – восторженно выдохнул он. – Древняя защитная магия! Я никогда такой не видел, только читал! Невероятно!
Ардион снисходительно посмотрел на принца альвини и ответил:
– Да, защитная магия. Если начнется землетрясение, то с тобой ничего не случится – тебя просто выдернет в небо через все эти камни.
Антия представила, как невидимая пушка выстреливает ею в небеса, и рассмеялась. Вот бы такое заклинание для всех жителей ее мира: взлетел под облака, и пусть Кит дрожит и плывет. Ардион вздохнул, словно хотел сказать, что не ожидал ничего другого от этой невыносимой девчонки. Она улыбнулась и благодарно погладила его по руке.
– Спасибо, – с искренним теплом ответила Антия и спросила: – Что я могу для тебя сделать?
– А птичка ему и говорит: я тут сидела, песенку пела, дров не рубила, воды не носила. А ты песенку слушал? Слушал. Кашу под мою песенку кушал? Кушал. Пускай теперь меня в дом, буду у тебя жить, а как детки малые пойдут, я на люльку сяду и новую песенку заведу.
Эту старую-старую сказку когда-то рассказывала нянюшка – Антия сидела на кровати, хохотала и не понимала, почему такие забавные, такие славные сказки называются докучными. Когда Ардион с улыбкой потребовал рассказать ему сказку ее родной Таллерии и добавил, что больше с Антии нечего взять, она сразу же вспомнила тихий вечер, свою детскую, озаренную ночником, кукол в кружевах и плюшевых медведей в мундирах, уложенных спать под одеяло, и нянюшку: в ее руках негромко постукивали спицы, вязание казалось бесконечным, а сказка – смешной и доброй.
– Впустил охотник птичку в дом, а тут и лисичка пожаловала, – продолжала Антия. – Он спрашивает: ты почто, рыжая-бесстыжая, притащилась сюда? Кто тебя звал? А лисичка ему и говорит: я тут бежала, мышковала, мышей наловила, в дом не впустила. А ты песенку птичкину слушал? Слушал. Кашу свою кушал? Кушал. Пускай теперь меня в дом, буду у тебя жить, а как детки малые пойдут, дам им свой хвост поиграть.
Ардион рассмеялся:
