– И что, он так всех лесных зверей к себе соберет?
– Всех, – ответила Антия. – Я обычно засыпала, когда приходил зайка-побегайка. А был еще крот-обормот, кабан-ободран, волк – зубами щелк, медведь – готов реветь, щука… уже не помню, кто. Мне так нравились нянюшкины сказки. В них всегда было что-то очень чистое. Настоящее.
Она неожиданно обнаружила, что улыбается – светло и искренне, как в детстве. Ардион смотрел мягко и немного грустно. Интересно, был ли у него кто-то, кто рассказывал сказки маленькому осколку света Солнечного кормчего? Или он рос, словно взрослый, невозмутимый и сдержанный, преисполненный чувства собственного достоинства и важности, осознающий всю тяжесть своей миссии? А сказки, игры и игрушки могли только помешать этому?
– Почему ты попросил именно сказку? – спросила Антия. Ардион пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:
– А почему бы и нет? Надо же нам как-то коротать время, пока Велли с товарищами собирает свои машинки.
– А что за груз будет в порту?
– Тайти сказала, что гривлы – большие охотники до чандарунского чая. А в Нанхашене огромные плантации. Часть городских гривлов соберется в порту, заберут чай прямо с корабля. Там их всех и накроет. Остальные примчатся, будут рыть землю в поисках тех, кто устроил взрыв, а значит, храм будет свободен.
– Тайти – это та седая девушка? – уточнила Антия и вдруг осеклась. В порту будет взрыв – и он разнесет корабли и склады, сметет причал, превратит в кровавую кашу всех людей, которые будут там в это время.
Ей сделалось холодно. Очень холодно.
Люди погибнут. Как она раньше не подумала об этом? Почему она поняла все это только теперь?
– Сколько людей там умрет? – глухо спросила Антия. Ардион равнодушно пожал плечами. Ему было абсолютно все равно. Ну умрут – и умрут. Бабы новых нарожают. Наверное, это и было единственно верное государственное мышление.
Судорога прошла по животу, внутренности скрутило так, что Антия испугалась, что ее сейчас вырвет.
– Много, – с непробиваемым спокойствием ответил Ардион и внезапно посоветовал: – Берите пример со своих новых друзей, ваше величество. Они готовы убивать и умирать, и им безразлично, сколько еще народу отправится к Ауйле.
Он помолчал и добавил:
– Это не имеет значения, Антия. Важно то, что мы с тобой сядем в ладью моего отца и поднимемся в небо. Важно то, что солнце снова будет светить над миром. Твой Кит остановится и больше никогда не придет в движение. А в Ашх-Анорне не останется ни капли этой грязи с изнанки мира. Только это имеет смысл. Больше ничего.
Теперь в его голосе не было ехидной снисходительности – только понимание и искреннее сочувствие. Он был прав. Все советники Антии всегда говорили, что цель оправдывает средства. Что есть те цели, ради которых надо умереть, – и люди будут искренне рады, что им позволили это сделать. Но она, наверное, еще не достигла той зрелости государственного ума, которая позволяет с легкостью принимать подобные вещи. Приложить платок к сухим глазам, имитируя сочувствие, соболезновать семьям погибших, зная, что цель достигнута, и оставаться равнодушной.
– Наверное, я плохая королева, – прошептала Антия. – Но это ужасно. Ауйле великий и милосердный, это ужасно.
Она всхлипнула и зажала рот ладонью, пытаясь сдержаться и не выплеснуть в плаче всю скопившуюся боль и страх. Антия согнулась, уткнулась лбом в колени – крик поднимался из ее груди, она оплакивала разрушенную Таллерию, бармена, чьего имени так и не узнала, Солнечного кормчего, что погружался на дно океана с черной дырой в груди, людей, которые собрались в подземелье, чтобы сказать ей, что смерть – это ерунда. Она оплакивала себя и свою жизнь, захлебываясь беззвучным криком и не зная, почему все это пришло к ней сейчас и здесь, в подземелье, на островке света среди мрака.
Что-то сдвинулось в ней и никак не могло вернуться на место.
Ардион вздохнул – обнял Антию, прикоснулся губами к виску, провел ладонью по волосам. От него веяло спокойствием и теплом, и Антия невольно задалась вопросом: неужели он всегда был таким? Неужели он с самого начала считал, что цель оправдывает средства? А если ты думаешь иначе, то ты плохой правитель?
– Это будет не смерть, а спасение, – негромко произнес Ардион. – Спасение для тех, кто каждый день рискует головой. Лечит раненых, вывозит детей подальше, чтобы гривлы не высосали их кровь, хлебает грязь в администрации. Пытается жить. Антия, послушай меня. – Он ухватил ее подбородок, заставил смотреть себе в глаза: его взгляд был полон такой власти и силы, что Антия замерла, словно птичка перед змеей. – Мы с тобой поднимемся в небо. Мы вернем солнце. Все эти люди погибнут не напрасно. Иногда смерть все может исправить. Просто поверь мне.
Он провел пальцами по ее лицу, стирая слезы. Прикосновение, бережное и почти неуловимое, заставило Антию вздрогнуть, словно от удара. Крючок в груди дернулся, рванул вперед, наполняя уши звоном и приказывая – она не стала вслушиваться в этот невнятный, но властный приказ: вздохнула, передвинулась в сторону, взяла печенье из пачки, чтобы занять руки. Зендивен наконец-то спустился вниз, пристроился на ее плече и, погладив Антию по шее, произнес:
– Он все верно говорит, это правильно. Горько! Да! Но правильно.
– Если ты еще не поняла, то мы на войне, – с некоторым раздражением добавил Ардион. – А война – это дело смелых. Нет смелости – сиди молча и жди, когда умрешь, ничего другого с тобой не случится.
Несколько долгих минут они сидели молча. Когда-то дядя Бриннен говорил, что невозможно одновременно жевать и волноваться: Антия сгрызла печенье, но легче от этого не стало. Когда она убрала пачку обратно в коробку, Ардион спросил:
– Ты уже думала о том, что будет после?
Антия пожала плечами. Поднявшись, она плеснула воды из чайника в надколотую чашку, отпила – вода пахла железом. Будет ли у них вообще это «после»? Или ничего не получится – и тогда гривлы дожрут Ашх-Анорн и отправятся искать новый мир, а Эдвиг Данвигонский усадит народ на дирижабли и оставшиеся корабли, которые поплывут по морю и полетят по небу, а Великий Кит уйдет на глубину, окончательно стряхнув со своей спины людскую цивилизацию. Сколько они так протянут? Вряд ли долго.
О своей судьбе Антия старалась не думать.
– Я не знаю, – честно ответила она. Ардион понимающе кивнул, словно не ожидал от нее другого ответа.
– А я, кажется, вспомнил одно очень старое заклинание, – небрежно сообщил он. – Смотри.
Он выбросил левую руку вперед и вверх – над его ладонью закружились струйки золотого тумана и вдруг ударили в каменный свод над их головами. Антия даже ахнуть не успела: подземелье содрогнулось, с грохотом и ревом посыпались камни, и тогда Ардион пробормотал что-то невнятное – Антия не разобрала ни слова, но почувствовала, что это был приказ.
Она выпрямилась, убрала руки, вскинутые, чтобы закрыть голову, – камни торопливо поднимались обратно к потолку, занимали свое прежнее место, и трещинки запаивались золотом и растворялись. Через несколько мгновений и поверить нельзя было, что потолок едва не обрушился – сейчас он был как новенький. Некоторое время Антия оторопело смотрела вверх, а потом спросила:
