Поезд полз по железной дороге. Дирижабль размером с рисинку развернулся, показывая таллерийский флаг на своем серебристом боку. Антия смотрела на соединенные миры и понимала, что готова расплакаться. Темное чувство поднималось из самого ее нутра, не давая дышать.
Солнечное перо, испачканное кровью, плыло над глобусом. В голове зашумело, словно тысячи голосов закричали: «Жить! Жить! Ты сможешь жить!» Антия машинально оперлась о подоконник и вдруг увидела красноволосого гривла, который бросал копье. Грудь обдало огнем – боль была настолько сильной, что на какое-то мгновение дом старого волшебника размазался пестрыми потеками красок.
– Я здесь не за этим, – негромко, но твердо ответила она, и боль отступила. Надо было вернуться. Увидеть дядю Бриннена и Эдвига, поднять Верна с изувеченной земли. А даже если они с Ардионом погибнут – ну и что с того? Смерть не имела никакого значения, так сказал тот парень в подземелье, и Антия сейчас была с ним полностью согласна. – Я спустилась в Ашх-Анорн, чтобы спасти свой мир, и… – Она сделала паузу и добавила: – Я не предам.
Лантан-ин-Ман усмехнулся. Он проверял Антию, решал, чего она стоит и можно ли ей доверять – сейчас она видела, что прошла проверку.
– Что же, и жить не хочешь?
– Хочу, – призналась Антия. Ощущение удара в грудь было не призрачным – настоящим, но сейчас оно развеивалось туманом над болотами. Антия снова почувствовала себя живой и сильной, как в тот день, когда вернула себе корону своего отца. – Очень хочу. Но моя жизнь, – она кивнула в сторону Ардиона, – и его жизнь – это совсем немного, чтобы прогнать гривлов. Я Антия Корр вин Фалан, королева Таллерии, и я не предам тех, кто меня ждет. Тех, кто в меня верит.
Волшебник понимающе кивнул, и глобус остановился. Рассыпались дирижабли, убежали поезда, но очертания Великого Кита и Ашх-Анорна остались прежними, и Антия вдруг всей своей взмокшей от страха кожей поняла, что по-настоящему смогла войти в дом Лантан-ин-Мана только сейчас.
Волшебник проверял ее – и она прошла проверку.
Ардион понимающе улыбнулся, и Антия вновь вспомнила, как он поцеловал ее в лесу. Солнечная кровь и королевское серебро объединяют миры…
– У меня сегодня рыбный суп на обед, – сказал волшебник, проходя к белой печи, украшенной красно-синими рисунками: птицы раскрывали крылья, олени выбегали из чащи. Вынув большой чугунок, он перевел взгляд на Зендивена, который с восторгом вглядывался в глубину сердолика, и добавил: – А для вас, ваше высочество, есть лунная пыльца и цветы люпинов. Будете?
Зендивен вспорхнул над столом и церемонно поклонился:
– Благодарю вас, добрый хозяин!
Обед прошел спокойно и быстро. После того как суп был съеден, а посуда вымыта, Лантан-ин-Ман приказал Ардиону снимать рубашку и усаживаться на скамью. Антия тихонько устроилась в углу вместе с Зендивеном, который с довольным видом жевал что-то похожее на желтый хлебец, и, когда Ардион разделся и сел, где было указано, подумала, что раньше у него были татуировки – россыпь точек, от которой теперь и следа не осталось. Просто сильное красивое тело, гладкая чистая кожа, и Антии вдруг страшно захотелось узнать, какова она на ощупь. Прикоснуться кончиками пальцев, пройтись по плечу…
Так, достаточно. Она не о том думает.
– Две ладьи погибли, одна повреждена, – негромко сказал Ардион и покосился на Антию: его взгляд был мягким и дружеским, и она невольно улыбнулась. Вспомнилось, как когда-то они сидели в туманном саду, Ардион рисовал заросли жасмина, и она с тоской и надеждой говорила ему о том, что он еще может все исправить. Оставить Ашх-Анорн, уйти в Таллерию вместе с ней и Верном – тогда Антия испытывала настолько глубокое сочувствие, что не могла молчать.
Лантан-ин-Ман извлек из одного из своих ящиков металлический инструмент весьма впечатляющего вида – странную помесь клещей и ножниц – и с усилием погрузил его прямо в спину Ардиона. Антию передернуло, но владыка, кажется, не испытывал ни малейшего неудобства. Волшебник развел ручки инструмента, и в воздухе повеяло жасмином. Тонкий и нежный запах проплыл по дому, и что-то дрогнуло и шевельнулось у Антии в груди, наполняя душу теплом, тоской и светом.
Ашх-Анорн должен жить. Таллерия должна жить.
– Ты знаешь, для того чтобы подняться в небо, не обязательно нужна ладья, – с улыбкой сообщил Лантан-ин-Ман. – Хорошо, если она есть, но можно обойтись и без нее.
Ардион удивленно обернулся к волшебнику. Тот улыбнулся еще шире, и Антия услышала странный звук – он приплыл откуда-то издалека и растаял. Она так и не поняла, что не так было в его идеальной красоте, но он заставил ее вздрогнуть и вцепиться пальцами в края лавки.
– Как это? – спросил Ардион. – Отец всегда… И Оракул тоже сказал, что я должен взять ладью Солнечного кормчего и…
Он в самом деле выглядел изумленным. Лантан-ин-Ман вынул инструмент, покрытый красно-золотыми мазками, из его спины и, вынув из шкафа бумажный пакет, принялся извлекать из него свернутые в клубок сушеные цветы и вкручивать туда, где, по мнению Антии, в спине владыки остались дыры.
– Да, ладья была нужна твоему отцу, – согласился волшебник. – Но ты не он. Да, можно починить сломанную ладью Солнечного кормчего, но ты-то не он. Ты должен подняться в небо на своих крыльях, а не на чужих.
Ардион нахмурился:
– И как это сделать?
– Прислушайся к себе. – В улыбке Лантан-ин-Мана появились нотки печали. – И ты обязательно это поймешь.
Лантан-ин-Ман закончил работу уже вечером. Когда он убрал свои инструменты и травы, то Ардиона наполнило тишиной и свободой – той, которая была с ним в юности, которой он постепенно лишился и не почувствовал утраты.
Он вышел во двор – недавно прошел дождь, и теперь кругом царила такая свежесть, что голова начинала плыть, словно после спиртного. Обратившись в сипуху, Ардион поднялся в небо. Лес лежал под ним темно-зеленой шкурой таинственного животного, лес был полон жизни, птичьих голосов, звериных шагов, и сейчас, в совином обличье, Ардион ловил каждую нить этой жизни. Он чувствовал движение соков в травах и ягодах, улавливал биение крови в заячьих венах, слышал негромкий треск яиц, из которых вылуплялись птенцы – он был частью мира, и мир принадлежал ему.
Когда Ардион это понял, то вернулся к домику Лантан-ин-Мана – Антия стояла рядом с цветочной клумбой и смотрела, как он летит; ее лицо было наполнено таким детским, чистым восторгом, что Ардион ощутил прикосновение солнца к душе.
Солнце всегда было с ними. Гривлы могли поднять тучи, могли напустить серое гниение на Ашх-Анорн, но солнце все равно продолжало светить.
Они не победят. Они никогда не победят.
Девчонка и вскрикнуть не успела – Ардион подхватил ее лапой за плечо и понес над лесом. Потом Антия, конечно, завизжала от восторга, раскинула руки – ей нравилось лететь, и он чувствовал ее счастье. А лес тем временем погружался в темную синеву вечера, и среди деревьев вспыхивали огоньки: ползли жуки, прокладывая тропы. На все голоса звенели насекомые. Ночные птицы бесшумно вылетали из гнезд – летели охотиться и, чуя запах сипухи, меняли направление. Тьма под корнями деревьев дрожала, разливаясь по травам, но она не была ни жестокой, ни голодной.
