Взгляд Ардиона сделался снисходительным – так родитель смотрит на ребенка, который лепечет глупости с серьезным видом.
– Он такой же сын твоего отца, как и ты, – продолжала Антия. – Он – король Ашх-Анорна по праву. И характер у него намного приятнее твоего.
Ардион устало рассмеялся.
– Он слабее меня. У него нет руки, – снизошел он до ответа. – А в таких делах, которые нужны «насовсем», как ты говоришь, лучше полагаться на сильных и двуруких. Ваш главный жрец сделал правильный выбор.
Антия со вздохом признала его правоту. Инвалиды не будут соревноваться в беге со здоровыми.
– И да, никакой он не король, – добавил Ардион. – Возможно, ему приятно об этом думать, но это далеко не так. Отец тогда просто хотел стравить нас между собой, и у него это получилось, но Верн от этого не делается королем. Он просто примерил корону.
Сияние вновь вздрогнуло, и в его глубине проступило что-то изогнутое, массивное. Ардион остановился, прищурился, разглядывая золотой туман, и в груди Антии снова дрогнул знакомый крючок. Она неожиданно поняла, что владыка испуган. Он стоял и смотрел так, словно весь его мир рухнул, и он застыл на развалинах, понимая: этого уже не исправить.
– Что? – прошептала Антия, осторожно дотронувшись до его руки. Ардион вздрогнул, будто только сейчас очнулся и понял, что они вдвоем находятся среди полярных снегов.
– Пойдем, – негромко откликнулся он. – Пойдем быстрее.
Чем ближе они подходили, тем яснее становилось, что именно находится впереди. Лед, который занесло снегом, должно быть, еще до появления людей, раскололся – из него торчал изогнутый нос ладьи, и Антия ощутила неожиданно тонкий древесный аромат, сладковатый и грустный. Дерево украшал изящный рисунок – золотые цветы и птицы. Внезапная боль остро уколола сердце, и Антия как-то сразу поняла, что здесь произошло.
Солнечный кормчий плывет по небу, лик его ясен. Рука поражает демонов, сбрасывает на землю – так говорили в Ашх-Анорне, вот только кто-то другой оказался настолько силен, что смог его остановить.
– Это ладья твоего отца? – спросила она. Ардион лишь кивнул – сейчас он напоминал мертвеца сильнее, чем когда лежал в пирамиде на постаменте. Казалось, его покинули и жизнь, и надежда. Как марионетка, у которой отстригли часть нитей, он медленно, словно преодолевая самого себя, двинулся к торчащей из-подо льда ладье. Сияние печально дрогнуло – пройдет совсем немного времени, и оно окончательно угаснет.
Что будет, если божество одного из миров умрет?
И кто вообще способен убивать богов?
Помедлив, Антия протянула руку и сжала пальцы своего спутника. Тот посмотрел так, словно она разбудила его, и под ледяным крошевом ненависти и тоски в его взгляде проступила боль – густая, невыразимая. Они подошли к иззубренному ледяному краю – вода была прозрачной, и можно было заглянуть почти до самого дна.
Ладья Солнечного кормчего медленно погружалась во тьму. Сейчас, когда они стояли совсем рядом, Антия видела, что она иссечена и исцарапана, словно ее рубили мечи и топоры, словно по ней выпускали целые тучи стрел. Запах дерева, густой и сильный, теперь сделался похож на запах крови.
Сияние снова дрогнуло. Ардион протянул руку и указал куда-то под лед. Слеза прочертила его правую щеку, и это было настолько жутко, что Антия едва сдержала крик.
– Смотри. Там отец.
Антия заглянула, куда он показывал, и все-таки вскрикнула. Солнечный кормчий висел в водной глубине. Золотые волосы стояли вокруг головы сверкающей короной, лицо, идеально красивое даже в смерти, было торжественным и скорбным. Бог раскинул руки, словно хотел обнять кого-то на прощанье или проклясть. Алый плащ застыл в воде, раздуваясь и пузырясь, будто его подхватил порыв невидимого ветра.
В груди Солнечного кормчего чернела рана – такая, что можно было просунуть руку. Серебряная броня была иссечена и покрыта темными пятнами: перед тем как погибнуть, Кормчий сражался. «Кто-то бросил копье, – подумала Антия. – Такое, которое способно сокрушать богов».
Вот почему Великий Кит проснулся и в ужасе бросился через океан. Он почувствовал смерть солнечного бога и понял: те, кто сделал это, способны добраться и до него.
Она снова сжала руку Ардиона – тот вдруг издал короткий всхлип, и от этого в мертвом ледяном краю что-то вздрогнуло и пришло в движение. Развернулись ленты северного сияния, захлопали крылья невидимых птиц. Солнечный кормчий был повержен – он погружался в темную глубину вод, и оба мира умирали вместе с ним.
– Пойдем отсюда, – попросила Антия. Заклинание защищало ее от мороза, но холод здешнего звездного неба давил на плечи, словно изгонял прочь. – Пожалуйста, пойдем отсюда. Мы ему уже не поможем.
Ардион кивнул. Выпрямился. Антия видела, что он сокрушен и раздавлен даже не горем своей потери, а непониманием того, какая сила могла совершить подобное. Они отошли от тонущей ладьи, и, обернувшись, Антия подумала, что в этом есть определенная ирония. Солнечный кормчий замуровал сына в пирамиде на Северном полюсе и умер совсем рядом с ним.
– В Ашх-Анорне появились те, кто смог убить твоего отца, – сказала она. – Бог умер, и это смертельно ранило оба наших мира. Поэтому наш Кит и поплыл.
Ардион вновь качнул головой. Осторожно привлек Антию к себе, и, уткнувшись щекой в теплую пластину его брони, она вдруг почувствовала странное спокойствие, словно ничего этого не было – ни Кита, который в ужасе разрубал своим телом океан, ни мертвого бога в ледяной глубине, ни медленной гибели обоих миров, от которой вряд ли можно было спастись.
– Держись, – прошелестел безжизненный голос над ее головой. – Я попробую нас переместить.
Все вдруг закружилось в снежном вихре с ароматом кедра и крови, но темный хоровод унялся так же быстро, как наступил. Антия увидела, что они стоят уже не на снегу под звездным небом, а на пыльном каменном полу в какой-то башне. Сквозь высокие стрельчатые окна проникал серый сумеречный свет, тоскливый и больной, разбитые стекла скалились щербатыми пастями, ветер гонял пожухлую листву по плитам пола, покрытого густым слоем пыли. Все краски и звуки будто бы поблекли, от накатившей тоски Антии захотелось завыть в голос.
Все было неправильным. Все было искаженным, будто неизвестная мощь сместила и изменила пропорции, сделав мир неустойчивым и зыбким. Она не могла объяснить, что именно здесь не так, но у нее кружилась голова от этой неправильности. Антия чувствовала себя больной и, посмотрев на Ардиона, осознала: он испытывает то же знобящее ощущение.
– Что случилось? – спросила она.
Ардион подошел к разбитому окну, выглянул наружу и коротко бросил:
– Все умирает.
За окном лежал парк – бурый, угрюмый, похожий на зверя, свернувшегося в норе. С деревьев медленно падали листья – летняя зелень казалась зернистой, зараженной какой-то болезнью. Антия скривилась от отвращения, посмотрела на Ардиона и удивленно подумала: наверное, я единственный человек, который когда-либо видел его таким потрясенным и почти беспомощным.
