«С 28 на 29.8.41 все сооружения и ДОТ УР были взорваны командиром 48 сд по приказу командующего 8-й армией, а части отведены на рубеж Косколово-Елизаветино, причем 4 и 3 роты были подчинены в оперативном отношении командиру 48 сд, которые в последующих боях были полностью уничтожены со всей материальной частью.
Приказом командующего 8-й армией от 30.8.41 части 21 УР и приданные 266 ОАПБ в составе – 200 чел., выведены на рубеж р. Коваши, где находятся на сегодняшний день.
Итого было разрушено и уничтожено противником за время боев с 14.8.41 по 28.8.41:
ДОТ: 20
БОТ: 12
ДЗОТ: 18
Комсостава: 82
Мл. комсостава: 243
Рядового состава: 573
Орудий
Ст. пулеметов
Ручных пулеметов.
Уничтожено по приказу командующего 8-й армией:
ДОТ: 25
БОТ: 21
ДЗОТ: 25
В наличии части 21 УР на 2.9.41. имеют:
Комначсостава среднего: 177
Младш. комначсостава: 217
Рядового состава: 914
Итого: 1308
Орудий: нет
Ст. пулеметов: 5
Ручных пулеметов: 9».
Далее следовали выводы, почему был сдан Дубровский узел, о невнимании руководства к снабжению УРа, полевому заполнению и прочему.
Автор хотел бы добавить некоторые данные по потерям.
152-й пулеметный батальон – погибли командир батальона старший лейтенант А.М. Королев, военком батальона батальонный комиссар И.В. Шарапов, начальник штаба батальона лейтенант А.П. Колесник, уполномоченный особого отдела Д.В. Евдокимов. Все они погибли в Кошкинском узле обороны, до конца защищая дот номер 8. Дот был расстрелян артиллерией с прямой наводки, потом подорван большим зарядом взрывчатки. После того – огнеметами, от пламени которых загорелся боезапас в доте.
263-й артиллерийско-пулеметный батальон – погибли командир батальона капитан А.Т. Голышев, военком батальона старший политрук А.С. Гупалов. Они погибли при отходе из дота номер 17, переплывая реку Луга под огнем противника. Из дота они уходили последними.
266-й артиллерийско-пулеметный батальон. Согласно докладу комиссара батальона: «Батальон в боях потерял комбата (контужен), исполняющего обязанности комбата (убит), начальника штаба (ранен), комроты-2 (ранен), комроты-3 (убит), ранены секретарь партийного бюро и бюро ВЛКСМ».
Этот список потерь не полон, так как батальон под Кингисеппом действовал в составе фактически двух рот. Остальные роты действовали в отрыве от основных сил, и потери их не были известны батальонному комиссару В.П. Северюхину.
Из Таменгонта УР был переброшен на оборону северного берега Невы в район Невской Дубровки. Далее слово исследователю УРа Алексею Седельникову:
«Мужественное сопротивление бойцов Кингисеппского УРа не было напрасным. Вместе с дивизиями 8-й армии и частями Кингисеппского участка обороны они в течение двух недель, с 14 по 28 августа, отвлекали на себя силы, по крайней мере, четырех вражеских пехотных дивизий: 58-й, 291-й, 93-й, частей 1-й и 274-й ПД. Появление хотя бы двух этих дивизий под Красногвардейском в середине августа 1941 г. кончилось бы катастрофой для защитников южных подступов к Ленинграду. Кроме того, сопротивление 21-го УРа, 191-й СД, 2-й ДНО и 2-й бригады морской пехоты позволило избежать окружения и вывести в тыл дивизии 8-й армии: одну боеспособную (268-ю), одну обескровленную (118-ю) и три разбитые (11-ю, 48-ю и 125-ю), которые впоследствии организовали фронт обороны Ораниенбаумского плацдарма. Именно с него в 1944 году начался разгром немецкой группировки под Ленинградом.
Дальнейшая судьба личного состава УРа, как организованной боевой единицы, была следующей. В Таменгонте в его состав были переданы остатки 266-го ОПАБ – 296 чел., из них 206 – рядового состава, при нескольких ручных пулеметах (за время боев 266-й ОПАБ потерял 58 чел. убитыми, 108 ранеными и 128 пропавшими без вести, всю артиллерию – уничтоженной или отданной другим частям, 4 станковых и 15 ручных пулеметов). Из всего этого был сформирован сводный полк 21-го УРа во главе с тем же майором В. А. Котиком, зачисленный в резерв Ленинградского фронта. Впрочем, полк был через три дня выведен из резерва и отправлен на южные рубежи обороны Ленинграда. Его части сдерживали натиск противника в районах Невской Дубровки и Черной Речки, Колпино, Пулково, Урицка (Лигово), Горбунков – Разбегаево, Старого Петергофа и др. 28 сентября 1941 г. сводный полк 21-го УРа был расформирован, а рядовой состав и часть комсостава распределены в стрелковые полки 10-й и 11-й стрелковых дивизий. Большая часть командиров стали преподавателями школы младших лейтенантов в пос. Лебяжье. Официально 21-й УР расформирован 10.10.1941 г.».
На этой позиции мы долго не задержались. И следующие дни прошли почти так же – займем позицию, немножко ее окультурим, потом отходим с нее. Тут было по-всякому – уходили и без боя, потому что немцы ударили в стороне, и надо избегать окружения, и с боями. Немецкой авиации над головой прибавилось, теперь она и на нас внимание обращала, не пролетая дальше.
Было и так, что прямо ходила по головам. Артиллерия по нам тоже активно работала, а поскольку мы уже не всегда успевали хорошо окопаться, то и потери от нее росли. Один раз нам повезло, вышли уже на готовый рубеж, только без минных заграждений. Мы уже стали обживать сборный дот из железобетонных блоков, но пришел приказ… Даже полдня фактически не пробыли.
Места я уже слегка начал узнавать – по названиям, звучащим так знакомо: Кипень, Красное Село. Через них самих наша рота не проходила, они остались где-то в стороне. Но близко. И близко к Ленинграду. А те небольшие деревеньки, через которые мы проходили или где даже стояли, – их названия мне особо ничего не говорили. Жил бы я в Гатчине и мотался на это озеро порыбачить, а сюда, в деревню, теще огород копать, так знал бы подробно.
Пулемет наш вскоре погиб у болота… не помню точно название, они здесь сплошь называются какой-то там Мох, например, Ивановский Мох. Мы по дороге это болото обходили и попали под авианалет. Рассыпались с дороги, а потом, когда собрались, – ни Проши, ни тела пулемета, которое он нес. Воро́нка – и окровавленные тряпки… Куда потом дели уже ненужный станок – не запомнил. Может, сдали старшине, может – в болото зашвырнули. Куда он теперь-то… И перевели нас в пехоту. Сержанта отправили в соседний батальон, а остальных трех, кто еще в строю остался, раскидали по стрелковым взводам. И стал я пехотинцем, как и Миша с Алексеем. Иосифа ранило при артобстреле за день до того, а Арнольда при том же налете авиации контузило – не успел далеко отбежать от дороги. Эти дни как-то сливались друг с другом, наверное, из-за подавленного настроения, окрашивающего все в серый цвет. Да, я знал, что немцам Ленинграда не видать, но я помнил и про ужас блокадной зимы. К этому присоединялись невеселые размышления о себе – сколько меня еще будет терпеть здешнее время и не является ли то, что я потерял за неполный месяц два взвода, в которых служил, недобрым знаком.
