Кстати, голос артиллерии из Воронежа доносился куда мощнее, чем с юга. Насколько я представлял, дальше к югу река Воронеж сольется с Доном. Значит, там стреляют реже. Тогда, логически рассуждая, если нас после этого поведут на север, значит, нас ждет что-то серьезное, а если на юг – будем реку охранять. Да и снова, логически рассудив, получается, что Воронеж какую-то промышленность имеет, и населения там, как в областном городе, тоже немало. Так что воевать за него и мы, и немцы должны. Отвоюем город – промышленность будет на Союз работать, жители в армию призываться пойдут, когда нужно, на заводах трудиться и прочее полезное делать. Немцы в Воронеже удержатся – значит, у нас не будет воронежских заводов и воронежских людей. Воспользуются ли немцы здешними заводами и здешними жителями как бесплатной рабочей силой? Кто его знает. Но даже если и совсем нет, то нас они их лишат.
Я почему про это еще и думал? Потому что в мое время слыхал: вот зачем тот город обороняли? Мол, оттого его перепахали артиллерией. И штурмовали другой – зачем? Зачем тот же Берлин брали? А вот и затем. Пока Берлин гитлеровский, у Гитлера на два миллиона (или сколько там) людей больше, и на двадцать заводов (а может, и больше) тоже. Когда они взяты у Гитлера – Гитлер слабее.
С учетом обстановки весны сорок пятого взятый Берлин даже без Гитлера в нем оставляет у Германии не так много територии, населения и заводов. Да и брать Берлин нужно огромными силами. А чтобы поддерживать в нем порядок, этих сил нужно совсем не так много, да и то будет не армия, а НКВД. А освободившиеся силы Красной Армии пойдут из Берлина брать остальное, и у Гитлера останется еще и еще меньше. Вот такая вот мысль у меня получилась. Может, до этого и без меня уже додумались, но я это честно продумал сам и пришел к такому выводу.
А пока дело пахнет штурмом Воронежа. Значит, скоро будет это:
Пойдет, и Божье солнышко осветит блеск штыков
На маковках высоких гор и выше облаков.
За кровь своих товарищей умеет мстить солдат:
За кровь их души нехристей столкнем штыками в ад!
[16]Гор тут таких не будет, ибо автор написал стихи о Кавказских горах. Но насчет ада я постараюсь.
К 12 августа мы были готовы к наступлению. Как я уже говорил, левобережная часть оставалась за нами и активно расстреливалась немцами. Это был низкий берег, а правый, теперь немецкий, нависал над нами. А все закон Кориолиса: течет река с севера на юг, и правый берег у нее выше левого. Правда, есть извилистые реки, где на излучине все меняется, но тут, на Воронеже, все было классически.
Неглубокая (ну, так я слышал) и не сильно широкая река Воронеж, с полкилометра поймы, за ней – Чижовка, не то предместье, не то захолустный район города, чуть подальше – центр. Через речку идет ныне взорванный мост, к нему через пойму – дамба с дорогой поверху. Вот такое будущее поле боя.
Да, как оказалось, возле дамбы на том берегу – небольшой плацдарм, что за неделю до нас отвоевала одна из дивизий, оборонявшихся по берегу. А мы наступали правее их. Ночью на берегу готовились к утренней атаке, подтягивали орудия для стрельбы прямой наводкой по тем пулеметам, что будут бить по переправе. Саперы заготавливали нужное для постройки штурмового мостика.
Что такое штурмовой мостик? Это такое переправочное средство, узенький мосток на поплавках. Поплавки делались из какой-то прорезиненной ткани, и саперы их набивали сеном. Сверху них – узенький настил, лишь немногим шире полуметра, а в качестве перил – натянутый трос. Когда бежишь через него, он под множеством ног ходит, аж страшно становится, и думаешь, что такое он не выдержит. Лекарство от этих дум одно – беги быстрей и не смотри ни назад, ни вбок.
Пулеметные очереди свистят над головой, в стороне взлетают столбики минных взрывов, а ты беги, вдруг успеешь быстрее, чем немцы в мостик мину всадят! Мины падают то в воду, то в грязь, то на землю, потому сверху на тебя валятся то вода, то грязь, то огрызки какой-то травы, а ты все равно беги! За тобой все равно земли нет, есть только та земля, что под тобой и впереди тебя! А то, что тебя бьет то мелким осколком, то воздухом от разрывов, то грязь и лягушки падают – ничего, вот добежишь и все это немцам припомнишь: и осколок, оцарапавший руку, и эту чертову лягушку, что на плечо свалилась, как эполет, черт ее раздери еще раз после немецкой мины, за все, на меня упавшее!
Да, бежишь не след в след, а с разрывом метра с два. Когда тащить «максим» собрались, сапер сказал, что надо пореже после него идти, метра так в три или чуть больше, так как тяжело. Нет, стоп, это был уже второй штурмовой мостик. Да, саперы его делали быстро. Собирали прямо на воде, метра три-четыре в минуту, а потом соединяли. Четко ребята поработали. Потом говорили, что этот комплект может и под плотики пойти, просто будет не сплошная лента, а куски его – паромчики. Можно пулемет, можно миномет перевозить. Вот лошадь вроде нельзя, так как она тряского мостика боится и взбрыкнуть может, вылетев за настил.
Наступали, конечно, не только мы. Видимо, подошли из резерва несколько дивизий, вот они и ударили, и даже авиация нашлась, не только немцы над городом летали. Даже группа ополченцев участвовала, дня два я их видел. Нужные люди. Вот откуда нам, нездешним, знать, что за улица Двадцатилетия Октября? А она к дамбе спускается. А еще там несколько улиц с названием «гора». А кого же это гора была? Не то кузнецов, не то каких-то других, что с металлом работают. Улица Серго была, кажется, еще и Фрунзе. Ну и разные переулочки с простыми названиями типа Банный, Кленовый и Яблочный. Нет, вроде как Банного не было. Чего он мне тогда вспоминается? Ну, пусть не будет его там. Как-то все не очень хорошо отложилось в памяти, лучше бы сначала то, потом это, а после третье, четким порядком и в той же последовательности, но не вышло.
Смесь получилась: этот мостик и проклятая лягушка, потом немецкая траншея, к которой бежал и боялся подорваться на мине, потом немецкая каска, по которой я врезал прикладом со всей широтой натуры. Что было дальше? Вроде бег по ходу сообщения, кидая по пути трофейные гранаты. Я-то знал, как из них шнуры выдергивать, спасибо интернету, а Федя Крошкин, что у меня шел за спиной, как выяснилось, не ведал, потому кидал просто так. Немцу тоже некогда разглядывать, он и отпрыгивал за поворот, а нам в итоге то и надо было – сами до него добежали, и насаживается немец на штык, когда снова дернется обратно.
А в том переулке, что я счел Банным, меня чуть не прибило. Наша мина упала недолетом и прямо под яблоню, где я устраивался. В общем, на меня свалились и яблоня, и яблоки, а были они райскими, то есть такими мелкими и кислючими, которые люди так просто не едят, а из них варенье варят или самогон гонят… Я потом долго вытаскивал сучки, опилки и яблоки откуда мог. Пара яблок даже за обмотки завалилась. Увы, сапог тогда не было – где-то пропали между Корочей и Воронежем. Выдали мне ботинки, и восстанавливал я уроки Островерхова, как обмотки наматывать. Хороший был дядька, а что с ними стало – сплошная тьма истории. Ну и горелой взрывчатки нанюхался, в мине ее с полкило, так что духу от нее много, да и глаза ест не хуже разных баллончиков, популярных в наше время. Но водой поплескал на глаза, и хуже не стало.
