Леша нам рассказал, что оборонялись они сначала вчетвером, но потом к ним присоединилось еще пяток местных. Двое стариков, два пацана лет по семнадцать и еще один паренек из бывших окруженцев. Он при отходе летом остался в селе, и взяли его здесь в зятья. Вроде как был ранен, но Леша этим не заморачивался. Без него найдутся, кому проверять этого парня, был он ранен или просто к маминой сиське потянуло.
Кстати, пленных даже прибавилось. К восьми сдавшимся сразу нашлись еще трое, при начале стрельбы забившихся в разные закоулки. А когда стало невтерпеж от мороза, то они и повысовывались. Кстати, обнаруживались они бабами, и бабы же их вели к гарнизону, периодически вымещая на них все беды и обиды от вермахта. Один был в каком-то черном наряде, так что его даже за эсэсовца приняли, за что ему сильно досталось от населения. Но лейтенант его засунул в сарай к прочим. Тоже найдется, кому с ним разобраться, эсэсовец он или какой-нибудь полевой ассенизатор, кому по традиции черный цвет формы положен. Больно много у немцев служб и всяких форм, легко и попутать.
…И Верхние Яруги тоже взяли, устроив под вечер немцам побудку и рывок огородами в мороз и ночь. Ночью мороз был посильнее, потому беглецам явно пришлось несладко. Капитан всех нас предупредил, что немцы могут ночью попытаться отбить село назад, потому и спать опасно, погибнем, как чапаевцы в Лбищенске. Так что он и сам не спал, и ходил регулярно проверять посты. И мы не спали, кто на посту, потому как временный сон может легко перейти в вечный. Но немцы не то не решились, не то померзли до полного нежелания контратаковать.
Кстати, нам досталась и немецкая пушка, которую вечером не усмотрели, зато уже утром все к ней руки приложили. Ротный хотел ею воспользоваться для следующей серии взятий. Да, пушка с собой – это было бы здорово, но, увы, никто не смог открыть у нее затвор. Как-то хитро сделан был. К нам присоединился местный дед, служивший в крепостной артиллерии еще в начале века, но и он не сподобился. Не то мы оказались никудышными артиллеристами, не то затвор примерз ночью. Плюнули и оставили ее в покое.
Я решил высунуться с инициативой и предложил ротному мобилизовать нескольких местных, что уже восемнадцати лет достигли и руки-ноги имеют на месте. А если найдутся те, что в окружении остался, то еще и лучше. Им не надо показывать, с какого конца винтовка стреляет. Капитан мысль оценил и пополнил нашу роту. Нескольких подростков-добровольцев отшили сразу как недостигших призывного возраста. Один из них пытался сказать, что ему уже восемнадцать, но тут пришла его мама и обман вскрылся – он в лучшем случае к Берлину успеет. Взяли одного хозяина пятидесяти лет. Он как бы не подлежал призыву, но повоевать изъявил желание. Ну и нашлись, конечно, зятьки, только я переоценил их умения, они хоть и были в армии, но мало что усвоили. Ладно, я тоже под Кингисеппом был не сильно знающим. Так что будут доучиваться.
Райцентр, что мы брали следующим, оказался крепким орешком. Немцы его сдавать не собирались, поэтому взяли его через сутки, когда сквозь сугробы пробились к нему две тридцатьчетверки. Жаль, что с пушкой не получилось, глядишь, и немцы раньше смылись бы, и трое из роты не легли бы под ним.
Вот такая маневренная война была этой зимой. Уж наманеврировались всласть. После того как не удалось столкнуть немцев, отошли и стали греться. Тут с капитаном я согласен не только на 146 процентов, а на все 200: полежишь под селом без отхода от него, так там рота и останется. Кто замерзнет до смерти, кого ожидает инвалидность. Собственно, второе также может перейти в первое. Мороз больно неподходящий для неотступного охвата. Атаковали, отбиты, оттянулись и в сумерках попробовали снова. Поскольку опять не вышло, стали ждать подкрепления, а как прибыли танки, так и взяли.
Танкисты говорили, что сквозь сугробы и заносы легкие танки не тянули. Только мощный мотор тридцатьчетверки волок ее вперед, но не всегда мог и он. И у них тоже потери: в роте на ходу всего-то два танка. С ними и брали. Хорошо, что еще в танковый десант не попали. Ледяной холод брони был прямо космический, даже если просто прижаться плечом к борту – и то пробивало. А трястись на броне, когда она тебя «греет» и снизу, и сбоку, да еще и холодный ветер навстречу… Ну ее нафиг, такую радость. От мотора, конечно, какое-то тепло идет, но больно прихотливо. Так что можно на броне замерзнуть, а можно один бок отморозить, а другой – поджарить с филейной части. Не, на санях как-то лучше. И друг к другу привалишься, и нет массы ледяного металла рядом. ППШ на холоде трогать голой рукой тоже не рекомендуется, но не настолько уж….
Да, «генерал Мороз» – оружие серьезное, но обоюдоострое, и от него легко самому пострадать. Я в этом убедился по опыту прошлой зимы, когда пришлось полежать на поле под таким огнем, что не встать было. Вот так лежишь и ощущаешь, что немеют щеки, кончик носа, пальцы рук и ног. И голова подсказывает, что еще чуть-чуть, и обморожу их, а если не чуть-чуть, а долго, то почернеют и отвалятся сами. Вот и коллизия, когда куда ни кинь, а всюду клин. Будешь лежать – замерзнешь, и может, даже до смерти. Встанешь и пойдешь в атаку – снесет пулеметом. Поползешь назад – застрелят как труса и дезертира. Так что лежишь и ощущаешь, как все большее число пальцев немеют. Ну да, насколько можно, начинаешь ими шевелить. Потом я разглядел, что рядом есть рытвина и, едва разминувшись с очередью, перескочил туда. Там можно было хоть поактивнее руками-ногами заняться. Потом, когда стемнело и отошли, пришел я в сарай, где мы разместились, снял сапоги – ой, как болью-то резануло! Как будто вся кожа на ногах лопается одновременно. Аж застонал от ощущений, но кинулся растирать пострадавшие места.
Тесть про это много рассказывал, как на северах приходилось, потому я и знал, как действовать. Руки и ноги – все обошлось, а щеки малость обморозились. Потому и позже болели, но все осталось на первой стадии обморожения. Или степени, не помню, как правильнее. Вторая – это уже когда пузыри. Да, вот так перележишь в снегу, и пожалуйте к хирургам – удалять лишние детали. Тесть рассказывал, что иногда даже после ампутаций обмороженных мест раны плохо заживают и потом долго гноятся и обломки костей выходят. Бррр!
Так что на собственном опыте познакомился с «генералом Морозом» и знаю, как легко самому об него обжечься. Так что к будущей зиме я был во всеоружии. Ну, насколько это возможно: и валенки выбрал с излишком по размеру, и из немецких шинелей нарезал сукна на портянки с запасом. И то периодически лицо морозом прихватывало и пальцы рук оттирать приходилось. А куда же денешься? Надо ведь не только в санях трястись, но и воевать. А тут уж не только на спуск давишь, но и более тонкие движения требуются. Оттого и надевал на руки сначала трофейные вязаные перчатки, а сверху – армейские трехпалые варежки. Когда нужно, варежки сбрасываешь и работаешь без них. После чего согреваешь промерзшие пальцы.
Потому при виде брошенных немцем носков и газетной бумаги в сапоги что можно сказать? Лишние у этого немца ноги, да и голова зря место на плечах занимает. И пошел за лжепророком на восток, что есть глобальная глупость, и вторая ошибка – тактическая, в какой обуви на мороз побежал. Много таких осталось на полях, а потом их местные крестьяне зарыли там, где получилось.
