По привычке я посматривал себе под ноги, но внешних признаков минирования не наблюдал. На середине этого открытого пространства я оглянулся и аж остолбенел. Вход в туннель никуда не делся, но выглядел так эротично, что аж неудобно стало. Гм, вот до чего длительная разлука с женой доводит, не только голос улучшается
[22], но и инженерные сооружения на развратные мысли наводят. От греха подальше отвернулся и двинул в лес
[23].
Почти что сразу мне встретилась тропинка, которую весьма активно вытоптали мои предшественники. Идти ли мне туда, увы, непонятно, но раз есть тропинка, значит, люди по ней ходят. Так что имеет смысл их встретить, чтобы хоть выяснить, где я очутился. Может, и придет другое знание – в какой стороне смогу найти Наташу.
Тропинка меж тем уперлась в небольшую заводь не то озера, не то медленной реки. И что же здесь аборигены делали: купались подальше от любопытных глаз или с берега рыбу ловили? Непонятно. Но если я буду гулять в ватном костюме, мне подобное место явно пригодится для купания, ибо я так сопрею от жары. И раз я уж сюда пришел, решил не уходить сразу, а немножко привести наряд в порядок, приспособив к погодным реалиям. Ватник я снял, при помощи запаса веревок и ремешков сделал из него что-то вроде вьюка и повесил за спину. И сразу стало куда комфортнее. А в лесной прохладе и зимняя гимнастерка терпимой будет. Шапка-ушанка осталась где-то на минном поле.
Подумал о бритье и умывании, но водичка оказалась с явным запахом сероводорода. Умываться водичкой такого качества – ну его на-фиг, я лучше небритым пройдусь и втык выслушаю, чем такое удовольствие получу. Я подумал о пополнении запаса воды, но вода в этой заводи… А другой пока нет. Впрочем, запас ее есть, теплое я снял, так что вряд ли буду пить, как верблюд после похода по пустыне.
Куда же приведет меня другой конец тропинки? Лес, по моим ощущениям, был вполне мирным, через него не прокатывалась огненным катком война. На тропинке и вокруг никакого военного мусора, птички поют, стрекозы летают и разные другие жучки. Комары тоже присутствуют и уже отметились атакой на меня. Кто-то из некрупных животных активно шуршал в кустах. В итоге я потихоньку снизил уровень бдительности – увы, это происходит само. Идешь, ничто тебе не угрожает и постепенно перестаешь ожидать подвоха. Иногда это плохо кончается, но ведь нельзя все время пребывать сжатым, как боевая пружина. И пружине тоже нельзя быть все время сжатой – не выдержит.
Тропинка все вилась по лесу и явно несколько раз подходила к болотцу. Видимо, та заводь – из того же болота. Потому я и не подходил к воде, вряд ли она будет лучше, вот приду в какую-нибудь деревню, там и наберу.
Тем не менее все же одет я был не по погоде. И портянки были слишком толстые для лета. Поэтому, когда дорогу пересек ручеек, я попытался как-то облегчить свою жизнь. Сменил портянки, обмыл ноги и лицо с шеей, снял нательную рубашку, напился за двоих, а потом пошел вперед, расстегнув все пуговицы. Вид, конечно, вышел непрезентабельный, но как дойду до деревни, так и наведу порядок.
Сначала, понятно, стало хорошо. Ноги прямо сами пошли, но миновало немного времени, и жара дала о себе знать снова. Но я морально не был готов идти голым и в сапогах на босу ногу, поэтому терпел и шел, в чем был. Лес таки кончился, а тропинка, выходящая из него, заканчивалась в деревеньке.
Рваться вперед я не стал, залег на опушке и оглядел ее повнимательнее. Деревенька невелика, церкви в ней нет. Домов я насчитал четыре штуки, ну, может, еще один-другой укрыты соседними. За деревней – не то река, не то озеро (увы, глаза у меня вдаль плохо видят). Дома не очень большие, деревянные, два сложены из бревен, один поверх сруба обшит досками. Сараи и прочие постройки тоже обшиты ими. Заборы не капитальные, только обозначающие. Дыма из труб нет. Но вроде бы раньше из-за боязни пожаров пользование печами летом ограничивали. Относится ли этот запрет к здешней жизни – кто бы подсказал. Огород просматривается, а вот людей и скотины не видно. Пустая какая-то деревня, хотя издали кажется, что все в порядке. Но, опять же, я не знаю, может, в деревне все сейчас на каких-то полевых работах, поэтому людей и не видно. На покос и пахоту брали даже мелких деток, так что в деревне могла остаться только совсем неходячая старушка. Или вообще никого.
Надо глянуть поближе. И я прикинул, как буду подходить к ней, если в деревне окажется тип с винтовкой, у которого на меня есть злобные планы. В результате этих прикидок я сильно петлял и шел к деревне дольше, чем мог бы.
Но никто в меня стрелять не стал, что вдвойне радостно. А деревня явно не в России. Не принято у нас такие деревянные статуи святых ставить на входе в деревню. Сейчас, правда, пошла волна установки крестов на въездах с надписью «Господи, храни град сей», но это не деревянные статуи из старого дерева, много лет мытые дождями и снегом. Где же это? Белоруссия, Литва, Польша? И какое это время? Вроде как вид деревни не противоречит тому, что я видел в Белоруссии и Польше в сорок четвертом.
Деревня оказалась пустой. Сараи и хлевы где закрыты, где двери распахнуты. Жилым духом не пахнет. Из-за заборов собаки не брешут. Двери заперты снаружи на деревянную щеколду. Окна не открыты. Ну, раз народ здесь не живет, а дома еще не успели завалиться, все это вроде как понятно, но я ведь видел огород с того края деревни? Или это призраки уже умерших дедов-прадедов приходят и на нем ковыряются, чтобы хоть эта часть деревни мертвой не была?
Как-то странно и неуютно здесь. Я много повидал деревень, где население угнано, дома подпалены фойеркомандами, да и при взятии побиты. Но там в основном хоть кто-то находился и начинал возрождать деревню, рылся на пепелищах в поисках гвоздей, строил землянку, что-то еще делал. Полностью сгоревшие и покинутые деревни, конечно, тоже были. Но там и вид другой. А вот эта пустая деревня как-то беспокоит душу. Если вспомнить другую жизнь, то брошенные деревни были и там, когда лучше, когда хуже на вид. Но тогда это так по сердцу не царапало. Оттого, что был еще совсем дурным? Может быть. Или у здешней заброшенности есть какой-то подтекст?
Так я прошел деревню, ища подвох или подтекст, и вышел на берег. Это явно река шириной метров в семьдесят или чуть больше. Противоположный берег крутой, а этот низкий. Гм, а разве раньше ставили деревни на заливаемом весной берегу? Это же их каждый год смывать будет. На берегу – небольшой причал, вытащенная на берег лодка и мостки, на которых видна фигурка в белом. Вот, наконец-то живая душа! На таких мостках в наших деревнях белье стирали, и этот житель, наверное, тем же занят.
Я зыркнул взглядом по домам, ничего опасного для себя не почуял, так что можно поворачиваться спиной к ним. Наверное, этот житель тоже стирает, а что еще можно, на коленях стоя, на речке делать? Ах, да, еще котелок отмывать от следов готовки. Вот и попробую узнать, где это я и «какое у нас тысячелетье на дворе». Ну и водятся ли тут эльфы и драконы, а то может занести нелегкая и в такие места. Надеюсь, понять друг друга сможем, и она, увидев меня, от страха не помрет. Почему она? Ну так обычно стирают женщины. Это только недавно стирать стали машинки. Вот посуду мыть могут и мужики. Когда есть горячая вода и всякие там жидкости для мытья, мыть не настолько нестерпимо, чтобы заявлять, что это абсолютно не мужское дело.
