Я отметил, что резко ускорилась подготовка к выходу эскадры. Если Макаров и планировал завтра выходить, тот время выхода держал в тайне: количество японской агентуры в городе его поразило. А теперь ясно, что сегодня эскадра точно покинет рейд. Похоже, адмирал хотел совместить выход эскадры и встречу судна с освобождёнными пленными. Наверняка несколько быстроходных крейсеров к ним отправит и сам навстречу пойдёт. Трофей довольно скоростной, тринадцать узлов спокойно может держать, и за день вполне до Порт-Артура добежит.
Как мне ни хотелось поучаствовать, но я ещё был на ремонте, так что эскадра ушла, оставив четыре боевых корабля, которые не смогли покинуть рейд. Среди них был и броненосец «Севастополь». Чёрт, а чем эти капитаны с начала войны занимались? Макаров был очень недоволен, отголоски его гнева докатились даже до наших ремонтных причалов. Похоже, эти капитаны скоро полетят со своих мест.
Эскадра вернулась в полночь. За это время Альфа закончил ремонт, и с инженером, отвечающим за работы, даже успел засветло погонять по рейду, благо тот был свободен и места хватало. Свой тридцать один узел, как по паспорту, миноносец выдавал, так что Альфа подписал акт приёма корабля после ремонта.
После этого связались со штабом флота и «Ронин» срочно направили в дозор, на вход в фарватер, а стоявший там миноносец, который с двумя канонерскими лодками охранял рейд, был отправлен к ремонтникам. У него были проблемы с котлами, и вот, наконец, очередь на ремонт дошла и до них.
Я лично наблюдал возвращение эскадры. Судя по повреждениям на некоторых кораблях, включая броненосцы, встреча с японцами всё же состоялась, и, видимо, в пользу этих самых японцев, потому как я не досчитался в строю крейсера «Диана». Зато японское судно с нашими парнями, освобождёнными Бетой из плена, шло в составе эскадры.
О «Диане» я узнал от капитана одного из повреждённых миноносцев. Пока эскадра медленно втягивалась на рейд, лейтенант в рупор описал, что произошло. «Богатырь» с «Новиком» в сопровождении семи миноносцев сбегали и привели японское судно. Тут «Диана» и подорвалась на мине, похоже, сорванной с якоря непогодой. Подрыв вызвал детонацию кормового артиллерийского погреба, снять успели только половину команды.
А тут и японцы подоспели с основным составом броненосных сил. Ленивая перестрелка длилась недолго, разошлись, как только начало темнеть. Были две попытки японских миноносцев в темноте атаковать строй русских броненосцев, но наши миноноски отбили атаки. В итоге два повреждённых миноносца с нашей стороны, а сколько с японской – неизвестно. Потопленных не было, но повреждённые у японцев точно имелись. Получается, обменяли «Диану» на трофей с освобождёнными пленными. М-да, арифметика не в нашу пользу.
Бета продолжал работать у японских берегов, и уже были результаты. А тут и для Альфы интересное дело стало наклёвываться.
Пока корабли эскадры втягивались на рейд, я наблюдал, как японские миноносцы собирались в стороне, явно готовясь повторить атаку, но у них на пути сначала наши миноносцы были, сетью, а потом крейсера. Я попросил капитана миноносца временно заменить меня, пояснив, что хочу атаковать броненосные силы микадо, которые маячат на горизонте, шансы у меня есть.
Получив полное одобрение, я снялся с места, погасив стояночные огни, которые зажгли, когда подошла эскадра, и, разогнавшись до двадцати пяти узлов, стал обходить строй наших крейсеров и миноносцев, двигаясь под самым берегом, где не было мин. Японские лёгкие силы остались позади.
К Макарову за разрешением я не обращался, да и к командиру отряда тоже: знал, что добро не получу, старшие офицеры умеют только запрещать. Ну а победителей не судят.
Боевую тревогу на борту я не объявлял: нам ещё не один час до главных сил японцев идти, нечего людям мёрзнуть на палубе. Хотя о том, что я решил сделать, знали уже все. Всё же через рупор общались, и команда ожидала сигнала боевой тревоги. На борту соблюдалась полная светомаскировка, боцман за этим внимательно следил.
Наконец, когда броненосцы микадо были от нас не так и далеко, я объявил боевую тревогу. Артиллеристы готовили орудия, матросы готовились по цепочкам подавать снаряды, минёры возились у обоих минных аппаратов (тут торпед ещё не было, назывались они самоходными минами).
Я подозвал мичмана Зверева, командовавшего всей артиллерией и минными аппаратами, и сообщил, крича ему в ухо:
– Атакуем «Микасу». Сначала дам возможность использовать аппарат левого борта, потом, когда доверну, уже правого, после чего уходим на полном ходу. Обе мины должны попасть. Стрелять не раньше трёх кабельтовых.
– Понял, – кивнул мичман и убежал к своим.
Что важно, я заходил на японцев не со стороны русских позиций, то есть не со стороны базы Тихоокеанского флота, а из глубины Жёлтого моря. Эту зону японцы не контролировали, их внимание было направлено вперёд, туда, где у входа в рейд шёл бой: японские миноносцы всё же рискнули, послужив невольной ширмой для меня.
Поэтому, когда нас обнаружили, было уже поздно. Сработал левый торпедный аппарат, тут же заработали все пушки «Ронина», их шесть на борту: одно орудие в 75 миллиметров на корме, остальные – скорострелки в 57 миллиметров. Довернув и давая полный ход, отчего из трубы полетели искры, я дал возможность Звереву задействовать прицельно правый торпедный аппарат, и мичман не сплоховал.
После этого мы быстро разогнались до тридцати одного узла и, петляя, ушли в ночь под водяные столбы разрывов вокруг. Но ночь нас не скрыла, пришлось покрутиться: прожектора японских боевых кораблей доставали до нас. А тут ещё лёгкие крейсерские силы за нами погнались, поэтому мы и рванули к нашим напрямую, планируя прорваться. Артиллеристам я приказал прекратить стрельбу: она нас демаскировала.
Что по нашим выпущенным минам, то всё в цвет. Первая рванула точно в центр борта броненосца, флагмана японского флота, когда Зверев уже выпускал вторую торпеду, вторая – под кормой. К счастью, подрыва порохового погреба не случилось, иначе бы и нам досталось: мы были слишком близко.
Но броненосцу и этого хватило. Английское кораблестроение в плане спасения повреждённых кораблей всегда было на довольно низком уровне. Двух торпед хватило для того, чтобы положение «Микасы» сразу стало критическим. Когда мы прорвались через японские миноносцы, обменявшись артиллерийскими снарядами (поймали два ответных), «Микаса» уже легла на бок и перевернулась, о чём я и сообщил своей команде, вызвав громкое «ура».
Если бы японские миноносцы знали, что я сделал с их флагманом, они бы меня так просто не отпустили, вцепились бы в загривок, как собаки в волка. Их и так бесило, что два японских корабля ходят под нашим флагом, уже несколько диверсий было. Жандармы, используя оба миноносца как наживку, предотвратили несколько попыток уничтожить наши трофеи.
Мы благополучно вернулись, мой сигнальщик отбил световым сигнальным прожектором сообщение о благополучной атаке «Микасы» и её потоплении.
Что тут началось! Когда мы входили на рейд, поздравления сыпались со всех сторон. И поступил приказ подойти к борту флагмана – это Макаров срочно затребовал меня к себе.
