Однако в мои планы входило уничтожение обоих. Я для того и отпустил часть команды американца, чтобы они подняли как можно больше шума, эти горластые наглые пиндосы точно это сделают, это сама их суть. А что по миноносцам, то для японцев они ушли преследовать нас и сгинули.
Во время ремонта «Камы» мне предлагали усилить вооружение, установив несколько 57-миллиметровых орудий, но я отказался, а вот две картечницы поставил, так что возле них тоже расчёты стояли. Я уже указал рукой, откуда идут японцы, и сигнальщики навели прожектора, готовясь их осветить, ослепляя расчёты. Артиллеристы трёх наших орудий тоже развернули стволы в ту сторону. Огонь по готовности: как наведут на них, так сразу и откроют.
Когда до японцев осталось четыре кабельтовых, я приказал осветить их. Заработали прожектора, один осветил первый миноносец, второй, пометавшись, нашёл и осветил другой, и сразу последовал выстрел, пока один; видимо, ствол этого орудия удачно был направлен. В цель он, правда, не попал, пенный гейзер поднялся у самого борта.
Чуть позже хлопнули выстрелами два других орудия. Цели маленькие, поэтому и тут были промахи. Ну, почти. Один снаряд разорвался у самого носа миноносца и, похоже, нанёс ему повреждения; тот отвернул, зарываясь носом в волну. Орудия перешли на максимальный темп стрельбы, командиры расчётов явно собирались засыпать снарядами эти юркие цели.
Одно орудие работало по второму миноносцу, два – по передовому, в который уже были три попадания, там начинался пожар. Отвернув, он успел пустить одну самоходную мину, но я ловко увернулся от неё, и она прошла перед носом. Второму миноносцу не повезло: попадание в минный аппарат – и он скрылся во вспышке детонации мины.
Когда мы подошли к передовому миноносцу, тот уже утонул, в свете прожектора мелькнули только его нос и множество пузырей с мусором. Из воды мы подняли шестерых матросов, офицеров не было. Матросов – под охрану, и мы направились обратно к Японии.
А меня штопал медик. Чёртов снаряд. Японцы тоже стреляли из своих хлопушек, было двенадцать попаданий, а били шимозами, которые дают много мелких осколков, вот и мне досталось. Осколок из плеча уже извлекли, теперь штопали.
Кроме меня было ещё шесть раненых; к счастью, обошлось без тяжёлых. Снаряды в основном пятнали борт «Камы», всего один разорвался на палубе, наделав делов. Пробитий не было, японцы били фугасами, борт помяли, снова по возвращении красить потребуется, но лучше так, чем пробоины заделывать.
«Кама» возвращалась на шестнадцати узлах. Шла чистка орудий, устраняли повреждения. На горизонте ни дыма, поэтому «Кама» хорошо освещалась, чтобы команда могла спокойно работать.
Со мной закончили; сознание немного плавало, плечо болело: всё же шили без наркоза. У нашего медика только спирт был, но я его для обеззараживания раны приказал использовать. Потом наблюдал, как медик работает, – к счастью, качественно. После он занялся и остальными, которых перевязали сразу после ранений, чтобы кровью не истекли.
Вернувшись к Японии, я заметил, что недалеко от входа в Токийский залив маневрируют несколько судов. А подойдя поближе, в двух из них уверенно определил боевые корабли, крупные, едва ли не броненосные крейсера, а в третьем – вспомогательный крейсер, тысячи в четыре тонн водоизмещением. В обоих броненосных крейсерах я опознал итальянцев, которых получили недавно японцы. Похоже, команды ещё осваивали их и пока не участвовали в боях. Я читал сводки, в строю кораблей Того их не было. А тут, похоже, их решили привлечь к тренировкам, приближенным к боевым.
Моё судно им не соперник. Да, когда Макаров назвал «Каму» кораблём, то он изрядно польстил ему. Всё же пусть он и назывался вспомогательным крейсером, по всем бумагам и спискам являлся всё же судном, а не боевым кораблём. Ну, скорее боевым судном, это не одно и то же.
Я недолго понаблюдал за японцами, проводившими поисковые мероприятия и спускавшимися к югу, и внёс информацию по ним в боевой журнал. Потом обошёл их, обнаружив ещё три мелких миноносца, тоже явно номерных (больше сил у японцев тут, похоже, не было, привлекли всё, что было), и направился на север, к Цугарскому проливу.
Уже через двадцать морских миль я встретил ползущую старую канлодку. Похоже, её послали к Токийскому заливу взамен уничтоженной нами. Эта канлодка была явно из китайских трофеев, но я не мог определить её название, по силуэтам они так похожи. Тонн четыреста водоизмещением, два орудия калибром в 120 миллиметров, вроде пара картечниц имеется. Небольшое судно, но для сторожевой службы вполне годное.
Я не шумел, так как не хотел привлечь внимание броненосных крейсеров. А тут пусть цель и древняя, японцам не особо нужная, но всё же с её уничтожением японцам будет нанесён новый удар. Поэтому была сыграна полная боевая тревога, и мы готовились выйти в атаку.
Чёртовы японцы засекли нас, похоже, издалека и, подпустив поближе, громыхнули залпом. И ведь попали: на носу вспыхнул пожар, загорелись деревянная палуба и одна из шлюпок, разбитых в щепки. Я видел, как японцы суетились у орудий, понял, что нас увидели, и попытался увести «Каму» в сторону, да вот не вышло.
Старпом тут же возглавил пожарную команду, а с правого борта всё же был произведён пуск мин. Я вообще хотел одну мину пустить, этой лоханке и одной более чем, но граф, дав команду своим людям, пустил две. Артиллеристы мои тоже не дремали. Пусть расчёт носового орудия частично был выбит осколками, но их быстро поменяли и осыпали канлодку снарядами.
Тут дошла одна из наших мин, и произошёл подрыв в носу, что и решило судьбу бывшего китайца – он почти сразу ушёл на дно, лишившись носовой части. Вторая мина прошла мимо и подорвалась на камнях у берега (бой шёл недалеко от побережья).
В результате трое убиты, двенадцать ранены, из них трое серьёзно, и всё за древнюю лоханку. Чёрт. С воды мы подняли всего два десятка японцев. Хм, может, ранение на меня повлияло, что я решил атаковать эту рухлядь, место которой разве что в музее? Да нет, поразмыслив, я понял, что всё сделал правильно.
Пленных посадили в трюм, к коллегам-миноносникам, а «Кама» пошла дальше. До рассвета мы отправили на дно три джонки, одну рыболовную шхуну, шесть рыболовных баркасов и два каботажника с грузами. После чего ушли вглубь Тихого океана, по большому кругу двигаясь к Корее, следующую ночь работаем там. Я предпочитаю скачками оказываться в разных местах, где меня не ждут.
Я приказал старпому за световой день убрать все следы повреждений и привести судно в порядок, а сам отправился отдыхать. Чёртово ранение, с ним не повернуться – отдаёт. Ранен я был в правое плечо, приходилось спать на левом боку или на спине.
Старпом отлично поработал, даже следы попаданий от японских снарядов на левом борту закрасили краской, оставшейся после ремонта. Днём умер один из раненых, и вечером, когда я уже встал и позавтракал, были торжественно захоронены в морской пучине все погибшие прошлой ночью. Я сказал короткую речь о том, что их жизни отданы не зря, что японцев мы бьём, и будем бить, и воевать будем до победы, до нашей победы. Священника на борту не было: на боевых кораблях они строго обязательны, но я просто отказался от него; вполне мог, что и сделал.
