— Правда?
От такой улыбки впору взобраться повыше на дерево. Или вину превратиться в уксус. Мирца за спинами близнецов подает мне страшные знаки. Съедят они меня, что ли?
— Какая школа? — говорю я. — Ага, сейчас вы скажете: не твое дело.
— Не скажем, — говорит широкий и открывает рот, чтобы рассмеяться. Выходит у него довольно пугающе.
— Садитесь, прошу. Выпейте со мной.
Близнецы занимают место напротив. Лавка под ними жалобно скрипит, стол сдвигается. Еще бы. Гладиаторы, получившие подготовку в настоящей, хорошей школе с правильным питанием — чаще всего великаны.
Высокий протягивает правую руку через стол. Она чудовищно большая, гладкая, без волос, и длиннее левой на пол-ладони минимум. По такой лапище легко опознать профессионала.
Мы пожимаем друг другу запястья.
— Школа, говоришь? — Старший хмыкает. — Школа Галлов. А этот малыш, — он кивает в сторону рубленноухого, — из Капуи, из школы Менавра.
— Зачем вы здесь?
— Деньги, — Старший ухмыляется. Шрамы приходят в движение. На удивление, от улыбки его лицо становится добродушным. — Римские Игры. Пропретор хочет сделать гостям красиво.
Младший кивает. Я невольно смотрю на его обрубленное ухо.
— А мы не против. Мы любим делать красиво… когда платят по красоте.
Возвращается Мирца. Ставит на стол кувшин с вином и чашу, наклоняется ко мне.
Шепчет:
— Шел бы ты отсюда, солдат.
А мне смешно.
Хорошие ребята. Понятные мне.
Я многого в этой жизни не понимаю. Так пусть хоть что-то приносит мне душевный покой. Вот эти ребята, кровь на острие меча и песок арены…
И крики толпы.
Нет, я не гладиатор. Я никогда не дрался на настоящей арене.
Но я видел, как кровь многих достойных бойцов впиталась в песок. Там все было просто и понятно.
Я отодвигаю тарелку, поднимаюсь:
— Пора мне. Удачи, парни.
— Бывай, солдат.
* * *
За столом рядом с дверью режутся в латрункули. Рыжий играет черными, его приятель, сидящий ко мне спиной — белыми. Колоритная парочка.
И, кажется, рыжий уже загнал «орла» противника в ловушку.
Я иду к выходу. В последний момент один из игроков вскакивает и загораживает мне дорогу.
Ну и рожа! На левом глазу — огромное бельмо.
— Чего тебе, солдат? — говорит бельмастый. Таким тоном, словно это я у него на пути встал.
Поднимаю брови. Не об этом ли пыталась меня предупредить Мирца?
— Ну, раз ты спросил. Я ищу местного мага. Знаешь, где он живет?
— А тебе какое дело? — выговор у бельмастого явно не римский.
— Свое.
Бельмастый качает головой.
— Ты не слишком о себе возомнил, солдат? Зачем «мулам» понадобился наш колдун, а? Ты соглядатай? Соглядатай, да?! Награды захотел? — он накручивает себя. Делает шаг — меня обдает вонью гнилых зубов и чеснока. — Скажешь, что ты здесь делаешь, или правду из тебя вынуть? Вместе с кишками?!
В руке у него появляется нож. Блестят следы свежей заточки.
— Ты с кем разговариваешь? — рыжий поднимает голову, словно только что меня заметил. — С этим, что ли? Чего тебе, солдат?
— Он из дезертиров, — говорит бельмастый.
— Вижу. — Рыжий поднимается на ноги. Когда он встает в полный рост, я улыбаюсь ему в лицо.
Мгновенная растерянность.
Я сдвигаюсь в сторону, уходя с линии атаки. Поворот. И оказываюсь за спиной у рыжего. Выдергиваю из ножен кинжал-пугио, приставляю к горлу ублюдка. Лезвие упирается под кадык, заросший рыжими волосками. Нажать посильнее и…
— Ну, и что дальше? — интересуется рыжий. Голос на удивление спокойный. — Убьешь меня?
— Не совсем.
Скрип отодвигаемых лавок, голоса. К нашей теплой компании решили присоединиться другие посетители. Хорошая таверна.
— Тогда что… ааа! — он начинает орать.
— Побрею.
Я нажимаю на кинжал. Веду вниз — ровно, как настоящий цирюльник. Противный скрежет металла о щетину. Влажная струйка сбегает вниз. Кровь. Рыжий дергается, но всерьез вырываться не рискует.
— Ааааа! — выдыхает он.
Я довожу лезвие до ключицы и отнимаю. С силой встряхиваю пугио — капли крови и рыжие щетинки летят в стороны. Толпа подается ко мне. Снова приставляю кинжал к горлу рыжего — они нехотя отступают. Так-то лучше.
— Еще? — говорю я. Рыжий мычит. Кровь стекает ему на тунику. Красное пятно расплывается по грубой ткани.
— Что ты… что ты хочешь?!
— Угадай, — говорю я. — Или помочь? Тихо вы!!
Голоса смолкают.
Я тщательно вытираю окровавленный клинок о тунику рыжего. Снова приближаю лезвие к кадыку.
— Так где живет колдун? Забыл? Эй, вы! — это уже окружающим. — Кто знает местного лекаря? Ну же, вспоминайте!
— Я вспомнил! — орет рыжий. — Опусти кинжал… не надо.
* * *
— Где? — спрашиваю. — Где мне его искать?
— У Водяных ворот, инсула на углу, третий этаж.
Давно бы так.
— Отлично.
Я отпускаю рыжего — он тут же отскакивает на безопасное расстояние. Убираю пугио в ножны… оглядываюсь. Та-ак.
Такое ощущение, что людей в таверне прибавилось.
— Может, лучше сыграем в «дюжину»?
Угрюмое молчание.
Похоже, местным находка с бритьем не очень понравилась. Они медленно обступают меня. Лица недобрые, рыжий подхватил кочергу. За их спинами я вижу братцев-гладиаторов, которые смотрят на происходящее, сложив могучие руки на груди.
— Хорошо, — говорю я. С тихим шелестом меч выскальзывает из ножен. Вот и пришло время гладия. — Ну, кто первый?
Словно я тут всех положу, один. Оптимист.
— Я — гражданин Рима, — говорю я. — Слышите?
В ответ один из ублюдков — тот, что с бельмом на глазу — пытается достать меня ножом снизу, из-под руки. Подлый прием. За такое в кабаках Субуры ломают руки…
Я пинаю со всей силы, звон металла — нож ударяется в стену. Н-на!
Все будет хорошо…
Кто-то обхватывает меня сзади. Сукин сын!
…даже если — не будет.
Не глядя, бью локтем. Хруст! Вопль. Гладием задеваю руку рыжего, тот отступает к стене и начинает орать. Кровь течет по голому предплечью, капает на пол. Рыжий орет. Дурак. Если бы я хотел убить, уже убил бы…
