От раскатов мощного голоса звенит в ушах. Я морщусь.
— Тише, Виктор. С одной стороны, ты действительно заслуживаешь сурового наказания… но с другой: ты очень вовремя выручил меня в трудной ситуации. Так что теперь я, как твой командир и как человек, тобой спасенный, нахожусь в некотором затруднении. Понимаешь, Виктор? Как твой легат, я не могу спускать нарушение дисциплины, но также я должен вознаграждать мужество и храбрость. Ты достоин венка за спасение товарища в бою. И наказания розгами — за неподчинение приказу. Как нам быть?
Я некоторое время молчу. Изучаю перо на просвет. Стеклянная палочка критской работы, с витыми бороздками для стекания чернил. Отличная вещица…
Жду, пока Виктор представит себе возможные исходы.
Легионер выпячивает грудь.
— Как прикажете, легат! — орет он.
— Ну-ну, тише. Я рад, что ты согласен. Подожди минутку.
Я заканчиваю писать. Сворачиваю одну бумагу в трубочку, затем другую, передаю рабу. Эйты запечатывает каждую восковой печатью.
— Вот тебе две записки. Одну отнесешь к легионному палачу, другую — в канцелярию. Можешь сделать это в любом порядке, разрешаю.
— Легат, — начинает Виктор и замолкает. О чем тут говорить? Эйты вручает ему свитки. Огромный легионер растерянно держит их в руках, словно не зная, что с этим делать. — Разрешите выполнять?
Я говорю:
— В одной записке — награда, в другой — наказание. Смотри, не перепутай, арматура. Можешь идти.
Подмигиваю легионеру.
Лицо Виктора — на него стоит посмотреть в этот момент.
* * *
Отвращение к жизни — это болезнь коренных римлян.
Суровые, жестокие, безжалостные римляне. Так о нас говорят во всех завоеванных землях.
Строгость или жесткость — что для настоящего римлянина одно и то же — у нас в почете.
Мы ценим это выше красоты. Выше доброты или какой-то там нежности…
Мужчина должен быть строг.
Означает ли это, что мужчина должен быть еще и жесток? Я задумываюсь на мгновение…
Я не уверен, что вы хотите услышать ответ на этот вопрос…
Означает.
* * *
Преторианцы приводят Арминия. Почетная охрана. Я киваю декуриону, он салютует и уводит своих великанов из палатки.
— Царь, — говорю я, глядя на брата.
— Легат, — говорит Арминий.
Мы сидим напротив друг друга. В чашах — вино. Хорошее, настоящее фалернское — не та бурда, что мы пили по его милости в прошлый раз. Но, похоже, даже сейчас брат не способен это оценить.
Теперь он варвар, для которого привычней пиво.
— Я дам тебе один совет, брат, — говорит Луций-Арминий. — Поздновато, конечно, но…
«Если Вар примет жесткое решение, нам больше не придется вот так поговорить». Вот что брат хочет сказать.
— Я слушаю.
— Гай, у меня не так много времени…
— Тогда не трать его понапрасну.
Кажется, брат никогда не поймет, что я давно вырос. Что мне уже не двенадцать лет.
— Настоящее предназначение легата в бою… — начинает Луций. Я перебиваю:
— Управлять боем? Командовать? — меня всегда в детстве бесил его поучительный тон. — Я знаю.
Ироничный взгляд. Задранная бровь. Луций смотрит на меня так, как обычно старшие умные братья смотрят на младших…
Как на редкостных, коллекционных идиотов.
— Откуда ты этого набрался? Катулла перечитал? — говорит Луций насмешливо. — Забудь. Полная чушь, Гай. Полная. Мой дорогой брат — я все-таки был легатом когда-то. Чтобы управлять легионом и командовать людьми, у тебя есть профессионалы. Эггин, твой верный Тит Волтумий и остальные центурионы. На них и опирайся. У этих проверенных центурионов под началом солдаты, которые прошли больше сражений, чем ты можешь себе представить. Все, что нужно, они сделают сами, а твоя задача — как можно меньше им мешать. Они умеют все, Гай.
Это правда. Впрочем, это не ответ.
— Тогда зачем нужен я?
— Зачем нужен легат? — Луций хмыкает. — Отличный вопрос.
— Чтобы…
— Чтобы ждать, Гай.
Я поднимаю брови.
— Да, Гай, да. Это самое трудное. Чтобы стоять под легионным орлом до самого конца. Это важно. Легиону не нужен еще один командир, легионерам наплевать на твои великолепные команды. Единственное, что легиону действительно необходимо — это знамя. Все остальное они сделают сами. А легат должен в это время стоять под легионным орлом и улыбаться. До самого конца — каким бы он ни был. Когда битва заканчивается, легат принимает поздравления или умирает от рук противника.
— С той же самой улыбкой на губах?
Арминий хмыкает.
— Именно.
— Тогда легат должен быть настоящим тупицей.
Некоторое время брат рассматривает меня так, словно видит впервые.
— Надо же, — говорит он. — Иногда, братец, я забываю, что ты умнее, чем выглядишь…
Я молчу.
— …это означает, что экзамен на звание легата ты бы провалил.
Я начинаю хохотать.
Смешно.
— И все твои люди умерли, — говорит Луций.
Я обрываю смех. Молча смотрю на брата. Потом говорю:
— То, что сказал Сегест, правда?
Луций медлит.
— Что именно?
— Ты — предатель?
Луций смеется.
— А я думал, ты спросишь о другом…
Я сжимаю зубы.
«Будь честен, Гай. Хотя бы перед самим собой».
— О чем же?
— О Туснельде.
* * *
КВИНТУ~ДМ~ЦЕЛЕСТУ~ОТ~ГАЯ~ДМ~ЦЕЛЕСТА
ПРИВЕТСТВУЮ~КВИНТ~
КОГДА~ТЫ~ПОЛУЧИШЬ~ЭТО~ПИСЬМО~Я~БУДУ~УЖЕ~ДАЛЕКО
ЛЕГИОНЫ~ОТПРАВЛЯЮТСЯ~В~ПОХОД~НА~ГЕРМАНЦЕВ~И~Я~НЕ~ЗНАЮ~ЧЕМ~ЭТО~ЗАКОНЧИТСЯ
Я~НАДЕЮСЬ~ВСЕ~БУДЕТ~ХОРОШО
МЫ~ЛЮДИ~ЭТО~В~НАШЕЙ~ПРИРОДЕ~СТРЕМИТЬСЯ~К~БОЛЬШЕМУ~И~НАДЕЯТЬСЯ~ НА ЛУЧШЕЕ~
ИНОГДА~ТАК~И~ПРОИСХОДИТ
И~ЭТО~САМЫЙ~БОЛЬШОЙ~ЖИЗНЕННЫЙ~ПАРАДОКС
* * *
Время тянется, а Вар все думает. Скоро за полдень. Через некоторое время приходит приказ собирать лагеря.
Мы с Луцием переглядываемся. Кажется, все решено.
… — Арминий, царь херусков! Римский всадник, префект первой когорты ауксилариев. Встаньте! Сегест, царь хавков! Римский всадник, бывший префект шестой когорты ауксилариев! Встаньте!
