* * *
Корникуларий, он же начальник над писцами, он же казначей легиона, внимательно оглядел Виктора, но ничего не сказал.
Он ковырнул печать темным от чернил ногтем, остался доволен.
— Приказ легата, говоришь? — казначей близоруко прищурился. А когда прочел записку, засмеялся: — Ты уверен, что этого хочешь, солдат?
Виктор переступил с ноги на ногу. Та-ак. Кажется, накрылась его награда.
— А что там?
Старик мелко затрясся от смеха, поманил легионера узловатым пальцем.
— Пошли. Сам все увидишь.
Свободное пространство повозки занимали ящики с записями, стопки бумаги, полки с табличками, несколько абаков разного размера. Корзина темных и светлых псифосов — счетных камней. Старик, кряхтя, словно тащил на себе все серебро легиона, дошел до нужной полки, остановился.
Виктор, и без того нервный, насторожился. Старик открыл огромный кодекс, нашел страницу. Провел пальцем по строчкам — и постучал черным ногтем.
— Вот здесь. Распишись в получении. У Дентера Стацилия все точно.
Одна строчка — приход. Сколько?! Виктор похлопал глазами.
— Как вернемся в Ализон, деньги вручу аквилиферу, — старик мерзко захихикал. Словно передача мешка с серебряными монетами была чем-то ужасно неприличным. Что-то вроде изнасилования ослицы на центральной площади.
Виктор кивнул. Аквилифер, орлоносец, заведовал деньгами тех ветеранов, что уходили со службы в положенный срок.
Легионер расписался, где показали. Вот это да, вот это легат учудил. Кстати…
— А что в записке было?
Любопытство — словно противный зуд. Пока не почешешь, как следует, никакого покоя.
Старик опять захихикал. Виктор едва преодолел желание свернуть корникуларию тощую шею.
— А ты умеешь читать, мул? — сказал старик.
— Умею.
— Ну, читай тогда.
Записка гласила:
Вот и ответ. Не давай в руки, а покажи. Двадцать пять тысяч сестерциев. Будущая пенсия легионера Секста Виктора — теперь она стала в два раза больше. Легат дорого ценит свою жизнь.
Виктор почесал затылок. Отлично. Награда получена — только я ее увижу через двенадцать лет, не раньше. Эх, было бы на что отметить это дело! Как назло, ни асса сейчас нет. Ладно, что-нибудь придумаю…
— Двадцать пять тысяч ровно, — повторил он. Прямо не верилось.
— Почему ровно? — старик удивился. Морщинистая рука потянула на себя книгу…
— Эй, мул и его уши! — старик бросил Виктору золотой аурей. Тот от неожиданности еле поймал. — Двадцать пять тысяч сестерциев плюс золотой — лично в руки… Дентер Стацилий ничего не забывает! У Дентера Стацилия все точно. Распишись вот здесь, солдат. Получил один аурей, ага. Молодец, ага. И проваливай, ага. Дентер Стацилий занят.
Виктор вышел из повозки казначея, ухмыляясь. Золотой холодил ладонь и грел сердце.
Вот теперь можно и к палачу.
* * *
Спекулатор, дознаватель, специалист по разведке и пыткам. Самый странный офицер легиона.
И один из самых пугающих.
Обычно спекулаторами становились доверенные люди Августа, первого сенатора и Отца Отечества. Формально они подчинялись легату, но имели прямой выход на принцепса, дабы сообщать Августу, как ведет себя, о чем думает, с кем спит и кого оскорбляет в пьяном виде назначенный в легион командир.
Да уж. Интересная работа.
Виктор оглядел сидящего за столом человека.
Спекулатор из особого отряда преторианцев, приближенный Августа. Но ни следа пурпурного цвета, которым щеголяли преторианцы, охраняющие Вара и легатов, Виктор не заметил.
С виду — простой офицер. Центурион, может быть. Лицо обычное, круглое. А глаза маленькие и умные. Разговаривает скороговоркой, с восточным акцентом.
Спекулатор протянул руку.
— Давай.
Виктор отдал записку. Спекулатор пробежался глазами, хмыкнул. Посмотрел на Виктора.
— Секст Анний, прозванный так же Виктором. Помню тебя.
Легионер испугался, что спекулатор продолжит экскурс в историю его прозвища, но тот ограничился многозначительным хмыканьем.
— Поступил на службу в… году, в консульство Божественного Августа. Арматура. Хороший, умелый, храбрый, но временами недисциплинированный солдат. Любит выпить.
Спекулатор явно цитировал по памяти. Мощно.
Виктор опасливо покосился на коллекцию плетей, висящую за спиной спекулатора — на стене повозки почти не осталось свободного места.
— Однохвостая, простая, для обычных наказаний, — заметив его взгляд, пояснил спекулатор. — Рядом — многохвостая, с кусочками свинца на кончиках — такая превратит твою спину в кровавое месиво. Следующая — толстая, с крючками — они раздерут тебе шкуру и вырвут кусочки кожи. Выглядеть будет пострашнее, чем со свинцом, но — если будешь выбирать, выбирай с крючками, мой тебе совет. Не пожалеешь. Крови с виду много, но больше для виду. А свинцовой можно с одного удара вышибить дух. Тебе какая больше нравится?
Виктор похолодел.
— Ээ… так сразу и не выберешь.
— Ты прав. Из чего тут выбирать? — спекулатор почесал лоб. — Ничего особо интересного. Пошли, я тебе такое покажу!
— Ээ…
Показать, действительно, было что. Тиски для ног и зажимы для промежности. Деревянное седло и медный «барашек». Молотки для коленей и локтей, маленькие молоточки для пальцев (для каждого свой), различные иглы, прутья, клещи, ножи. Набор инструментов полевого хирурга — в нашлось место сверлу для черепа, пилам для костей и ложечке для мозга. Крошечные тисочки для ногтей, медные…
— А вот смотри, еще интересное! Обожаю эту штуку!
Спекулатор явно гордился своими «игрушками». И многое мог о них рассказать.
— Я сам из перегринов, из Александрии Египетской. Теперь-то меня кличут Спурий, а раньше звали Спиридоном — на греческий манер. Что означает «плетеную корзину»… или ублюдка, который в эту корзину положен. Рос, света не видя. Вот эти «игрушечки» вывели меня в люди. Спасибо им… и Божественному Августу!
— Хватит уже издеваться!
Пауза.
— Издеваться? — спекулатор медленно повернул голову. — Что ты имеешь в виду?
Виктор больше не мог сдерживаться.
— Что в записке? Что написал легат?
Брови спекулатора поползли вверх, отчего его круглое лицо стало выглядеть как личико огромноголового младенца.
— Хмм, ээ… нетерпеливый какой. На, читай.
Текст записки оказался лаконично короток.
