Она не помнила, кто из них выключил воду. Каким-то образом им удалось выйти из ванной. Они оставляли за собой сброшенную одежду: под дверью ванной – его брюки, в коридоре – ее бюстгальтер, на пороге спальни – его трусы. Когда они добрались до кровати, снимать было уже нечего. Осталась только влажная плоть, нежные слова и горячее желание слиться воедино.
В спальне было холодно; дрожа, они нырнули под пуховое одеяло. И тут же тела их сплелись, губы принялись жадно исследовать, пробовать друг друга на вкус. Их согревал внутренний жар. Клеа перестала дрожать. Ее накрыла волна новых, острых ощущений. Там, где проходили его губы, ее словно покалывали маленькие иголочки, принося несказанную радость. Соски отвердели, сладко заныло между ног.
Она села сверху и начала не спеша ласкать его. Губы двигались сверху вниз – от груди к животу и еще ниже. Когда она отыскала самую горячую точку, он со стоном схватил ее за плечи и перекатил вниз. Ее голова оказалась на подушке, а он лег сверху и тоже начал ласкать ее.
Их взгляды встретились, они не сводили друг с друга глаз, даже когда он вошел в нее и заполнил ее целиком… Даже когда она закричала от удовольствия. Он брал ее медленно и нежно, глядя на нее широко раскрытыми глазами.
Потом он задышал чаще и крепче прижал ее к себе. Они по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Их объединила не просто плотская связь, но нечто гораздо более сильное.
И только когда она почувствовала, что сладкая боль скоро найдет выход, она закрыла глаза и отдалась на волю бушующих в ней чувств. Из ее горла вырвался слабый крик – незнакомый и чудесный. Через несколько секунд к нему присоединился его стон. Волны накатывали на нее одна за другой… Он дошел до пика удовольствия и наконец затих.
Она положила его голову себе на плечо и поцеловала его влажные волосы. Неожиданно она почувствовала такую нежность, что ей стало страшно.
«Мы занимались любовью… Что это значит?»
Они наслаждались друг другом телесно. Они доставили друг другу удовольствие и – на несколько секунд – даже счастье.
«Что это значит?»
Она снова поцеловала влажные завитки у него на голове, и от нахлынувшей нежности у нее на глазах выступили слезы. Смахнув их, она отвернулась от него, но почувствовала, как его рука ласкает ее щеку и нежно поворачивает назад.
– Ты самая удивительная! Я такой еще не встречал, – сказал он.
Она сглотнула подступивший к горлу ком и рассмеялась:
– Да, я такая… полна неожиданностей.
– И удовольствий. От тебя не знаешь, чего ожидать. Похоже, я потихоньку схожу с ума. – Он снова прильнул к ней и нежно пощекотал ее губы своими, дразня, наслаждаясь.
Она почувствовала, что он снова возбуждается, опустила руку и помогла ему, поглаживая и дразня.
– Ты тоже полон неожиданностей, – прошептала она.
– Да нет… – он вздохнул от удовольствия, – я самый обычный.
– Неужели? – Она обхватила губами его сосок и провела по нему кончиком языка.
Он откинул голову и тихо застонал.
– Некоторые даже называют меня… чертовски предсказуемым!
– Иногда, – прошептала она, – предсказуемость – это хорошо. – Она лизнула его по груди, провела кончиком языка по коже, оставляя за собой влажный след.
Еле сдерживаясь, он обнял ее за талию.
– Погоди. Клеа…
Он ласково приподнял ее, заглянул в глаза.
– Скажи мне… Почему ты сейчас плакала?
– Я не плакала.
– Плакала… Только что.
Она жадно смотрела на него, запоминая его лицо. Лунный свет играл в его взъерошенных волосах. Длинные ресницы отбрасывали тени на щеки – длинные полумесяцы. Он смотрел на нее очень нежно и настойчиво, как будто она – какое-то незнакомое, неведомое создание.
– Я думала, – сказала она, – как сильно ты отличаешься от всех, кого я знаю.
– А! Ничего удивительного, что ты плакала.
Она рассмеялась и игриво шлепнула его ладошкой:
– Нет, глупыш. Я хотела сказать, мужчинам, которых я знала, всегда… что-то было от меня нужно. Они чего-то хотели. Все рассчитывали заранее…
– Как, например, твой дядя Уолтер?
– Да. Как мой дядя Уолтер.
Едва он упомянул ее прошлое, ее криминальное детство, желание в ней вдруг остыло. Она отпрянула от него и села, поджав под себя ноги. Если бы можно было отделиться от собственного прошлого! Если бы можно было родиться заново… Чистой, безгрешной. Ничего не бояться!
– Мне стыдно, что он мой родственник, – сказала она.
Джордан рассмеялся:
– Мне все время стыдно за своих родственников!
– Но ведь из твоей родни никто не сидит… или сидит?
– Сейчас – нет.
– А дядя Уолтер сидит. И Тони сидел… – Она помолчала и тихо добавила: – И я тоже.
Он потянулся к ее руке. Он ничего не говорил, только смотрел на нее и слушал.
– Какая ирония судьбы! Целых восемь лет я вела честную жизнь. И вдруг совершенно неожиданно ко мне явился дядя Уолтер… Он залил мне кровью все крыльцо. Я не могла не пустить его. Он запретил везти его в больницу. Вот мне и пришлось самой с ним возиться. Я сожгла его одежду. Набор отмычек увезла на другой конец города и выкинула в мусорный контейнер. А потом ко мне нагрянула полиция. – Она пожала плечами, как будто последняя подробность едва ли стоила упоминания. – Самое странное, я вовсе не ненавижу его за то, что он со мной сделал… Нисколечко! Дядю Уолтера нельзя ненавидеть. Он такой… – Она снова робко пожала плечами. – Он такой обаятельный!
Смеясь, он прижался губами к ее ладони:
– У тебя самое необычное отношение к жизни… Я такого не встречал ни у одной женщины!
– Со сколькими бывшими заключенными ты переспал?
– Должен признаться, ты у меня первая.
– Да, ты, наверное, предпочитаешь порядочных женщин.
Он нахмурился:
– При чем здесь так называемые порядочные женщины?
– Не подумай, что я навешиваю ярлыки…
– Порядочные скучны. А с тобой, моя дорогая мисс Райс, не скучно.
Она откинула голову назад и расхохоталась:
– Спасибо за комплимент, мистер Тэвисток!
Он притянул ее к себе.
– Ну а что касается печально известного дяди Уолтера, раз он твой родственник, должно быть, характер у него тоже самый подкупающий.
Она улыбнулась:
– Он и правда само обаяние!
Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал:
– Не сомневаюсь.
– И очень умный.
– Могу себе представить.
