― Это можно, ― чуть подумав, кивнула Лейса.
Ей было и приятно, и страшно ― никогда раньше таких молодых и привлекательных магов видать не приходилось. Тех, что постоянно жили в крепости, каждый горожанин в лицо знал. А этого в крепости никогда не было! Уж Анналейса бы запомнила: она лица всегда хорошо узнавала.
― Вы у нас в Шарсоле в первый раз, нэйт Дьярви? ― спросила, просто чтобы поддержать разговор.
Оттолкнулась от стены, накидку на плечах сдвинула так, чтобы прореху с кровавыми краями скрыть в складках. Зашагала рядом с магом, опираясь рукой на подставленный им локоть.
― В первый, ― кивнул Дьярви. Улыбка с его лица вдруг пропала. ― И, видно, в последний.
Было в голосе молодого мага что-то такое, от чего у Лейсы вдруг заныло сердце, а по коже мороз пошел.
― Драконы? ― спросила тихо. ― Вы нас от драконов защищать прибыли?
От Шарсола до Гнездовья, где обитали эти крылатые монстры, было пару дней пути, если на лошади и без особой спешки. Самим драконам ― пару хвалей полёта.
― Ты их, наверное, видела, синеглазка? ― маг отчего-то не спешил называть Анналейсу по имени. Похоже, ему понравилось флиртовать с ней, делать комплименты.
― Видела. ― Лейса поежилась.
Драконы возвращались всегда неожиданно. Могли и год, и два, и три охотиться где-то далеко на севере, а потом вдруг внезапно появлялись над Шарсолом и ближними селами. Начинали воровать скотину, детей, могли и на взрослых напасть. И тогда на помощь приходили маги. Это они отправлялись к Гнездовью. Это они, рискуя жизнью, и чаще всего, расставаясь с ней, разоряли драконьи гнезда, уничтожали молодняк.
Молодые драконы были самыми голодными, самыми злыми. Плевались огнем во все, что движется. Разоряли хлева и птичники, валили целые стада. Вслед за драконами приходили падальщики ― гамба. Удивительно, но драконы никогда не трогали гамба, не пытались съесть, а драконий огонь стекал по игольчатым бокам гамба, словно водица.
― Расскажешь? ― попросил Дьярви. ― Я их только в виде картинок да иллюзий изучал.
― Что тут рассказывать? Один дракон легко целую корову в когтях поднимает. Крылья у тварей размахом, как три телеги в ряд. Крик такой, что кажется, железом по железу пилят. А вонь от них неделями держится, не выветривается.
― Вонь, говоришь? ― Дьярви вздернул брови. ― Об этом в наших учебниках ничего не сказано.
Лейса попыталась пожать плечами и сморщилась: левая рука тут же напомнила о себе саднящей болью.
Маг заметил, покачал головой:
― Доберемся до крепости ― попрошу нашего отрядного целителя залечить твою рану. Если без магии врачевать ― шрам останется. Не хотелось бы твою нежную светлую кожу северянки грубыми рубцами портить.
Анналейса вновь забыла о ране на плече и покраснела, сама удивляясь тому, как робеет перед магом из Дома Ночи.
Лейса всегда считала себя девушкой бойкой и острой на язык. Без смелости и задора много ли товара продашь? ― перебьют соперники, уведут покупателя! Но сейчас, под взглядом бледных глаз с темной окантовкой вокруг радужки, она отчего то терялась, смущалась, забывала дышать…
― Я бы не хотела затруднять, ты ведь, наверное, торопишься… да и мне поспешить стоило бы.
― Умереть всегда успею, ― горькая ухмылка проступила на чувственных губах ― и ничуть не испортила впечатления. Даже вот такой ― подавленный, отчаянный ― Дьярви все равно оставался безумно привлекательным! ― Мы к Гнездовью завтра по утренней заре выходим. А у тебя что за срочность?
«А мне бы замуж до полуночи выйти», ― подумала Лейса и… снова покраснела.
4. Эйлерт
Эйлерт терпеть не мог, когда обижали женщин. На маг-майора, скакавшего впереди отряда и разгонявшего пеший люд, он не набросился только потому, что тот был далеко впереди, а нарушить строй ― значило устроить свалку и затоптать не один десяток местных жителей. Их на дороге, ведущей к крепости, было полным-полно.
«Я тебе еще припомню этот удар! ― пообещал мысленно Эйлерт, глядя в спину маг-майора. ― Не для того тебе плеть дали, чтобы честных горожанок уродовать!»
Когда поравнялся с рейвой, которую маг-майор плетью огрел ― придержал коня, чтобы узнать, как сильно пострадала несчастная. Разорванная накидка и окровавленный рукав заставили Эйлерта заскрипеть зубами. Он спешился, заглянул в синие, с поволокой слез, глаза под темными, с медным отливом ресницами ― и пропал.
Таких чистых, пронзительно-синих глаз у магов-аристократов никогда не встречалось. Родичи Эйлерта Вебранда из Дома Ночи отличались соломенным цветом волос и светло-серыми либо светло-голубыми, почти прозрачными глазами. У тех, кого магия Ночи обесцветила полностью, глаза иногда отливали красным.
У магов из Дома Дня волосы, как и глаза, были черными, и только черными. У Рассветных волосы напоминали цветом ржавчину или медь, а глаза ― свежий текучий мед. У Закатных и глаза, и волосы имели стальной оттенок.
Анналейса, так представилась юная рейва, которой на вид было никак не больше восемнадцати, поражала не только синевой глаз. Благородная тонкость черт, прямые брови вразлет делали ее личико выразительным и живым. А чуть вьющиеся локоны с каштановым оттенком, что выбивались из-под капюшона синей накидки, так и манили накрутить их на кулак, запрокинуть непокорную голову и испить сладость с нежных губ.
Эту девушку хотелось защищать. Рядом с ней хотелось улыбаться, флиртовать, шутить, чтобы с бледного личика ушло выражение затравленности и озабоченности. Но рейва Дагейд на флирт не отвечала, только смущалась, розовела скулами, прятала синеву глаз под тонкими веками…
Вот и на совершенно невинный вопрос о том, с какой целью направляется в крепость, Анналейса отвечать не захотела, но покраснела так, будто ее застукали в самой неловкой ситуации.
«Что-то тут не так, ― сказал себе Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. ― Неужели кто-то из магов принуждает невинную деву к неблаговидным поступкам? Надо бы разобраться».
Насколько было известно Эйлерту, связи между магами и простыми людьми не приветствовались, браки не признавались, а дети от такого союза никогда не получали признания, а порой исчезали или погибали при невыясненных обстоятельствах. Пожелать такой незавидной судьбы очаровательной синеглазке он никак не мог!
― Значит, не хочешь говорить, для чего в крепость идешь? ― переспросил настойчиво.
― В банк. Опекун велел снять несколько монет с вклада ― с поставщиками рассчитаться.
Анналейса отвела глаза, потерла пальчиком кончик задорного носа, и Эйлерт понял: юлит синеглазка. Скрывает правду. Нет, в том, что она идет в банк, маг не сомневался. Но вот озвученные девушкой цели оказались под большим вопросом.
