Признаваться в том, что всех своих Даров она и сама пока не знает, Лейса не стала: не время и не место. В том, что капитан у нее никаких романтических чувств не вызывает и вызвать не сможет, она за время ужина окончательно убедилась, а значит, и ему пустых надежд подавать не станет.
― Прощаю, нэйта Ренсли, ― смягчился маг. ― Сам, помнится, по молодости, как только ни упражнялся со своими Дарами… Сила ― она первое время знатно голову кружит. Это потом начинаешь понимать: где возможности, там и ответственность.
Вот об ответственности квелл Сланк Анналейсе зря сказал. Она тут же вспомнила, что ее няня и сестра ждут, беспокоятся.
― Такки за хороший вечер, капитан, ― она поднялась, открыла глаза, и обычное зрение тут же вернулось. ― Однако, думаю, мне пора. Хвали уже поздние, а Маура без меня спать не ляжет.
― Значит, уже уходите? ― капитан такого поворота, похоже, не ожидал.
― С вашего позволения, ― чуть поклонилась ему Лейса.
― Но я могу надеяться, что вы согласитесь поужинать со мной еще раз? Завтра, правда, не получится: вечером к берегу пристанем и до глубокой ночи простоим.
― Давайте не будем загадывать, квелл Сланк, ― решила не отвечать категорическим отказом Лейса. ― Дадут Столпы день, дадут и пищу для разговора.
― И то верно, ― без особой охоты принял ответ капитан. ― Тогда добрых снов, нэйта.
― И вам хорошо отдохнуть, квелл Сланк!
Анналейса проворно спустилась по трапу и пошла к себе в каюту. Общение с капитаном утомило ее, да и не привыкла она после наступления темноты бодрствовать. Спать хотелось так, будто вместо травяного отвара она пила вместе с капитаном хмельную бракаренсу.
***
Няня и Маура уже успели поужинать и готовились ко сну. Рейва Калвина неторопливо и тщательно расчесывала длинные волосы своей маленькой воспитанницы и рассказывала ей одну из своих баек. Анналейса, кажется, знала их все наизусть, но все равно каждый раз слушала с удовольствием. Это было так уютно, по-домашнему!
― Лейса! ― Маура спрыгнула с ларя, выдернув из пальцев няни темные шелковистые пряди, бросилась к старшей сестре. ― А что у тебя в салфетке?
Лейса присела сбоку от няни, вынула из пучка на затылке шпильку. Волосы рассыпались по плечам. Рассмеялась, отдала малышке сверток.
― Булочки свежие, можешь полакомиться.
Маура пискнула восторженно, поцеловала сестру в щеку, вынула одну из булочек и запустила в нее зубы.
― Иди-ка сюда, егоза! ― рейва Калвина снова усадила Мауру к себе спиной, взялась плести две свободные косы на ночь. ― Так что там капитан, Лейса? ― спросила между делом.
― Ухаживал. Свечу раздобыл, развлекал, как мог.
― Вижу, не впечатлил, ― хмыкнула старуха.
― Няня, у меня, оказывается, еще один Дар Ночи есть! ― это открытие волновало Лейсу больше, чем отношения с квеллом Сланком. ― Я, оказывается, в темноте с закрытыми глазами могу видеть! Капитан сказал, что это называется «ночное зрение».
― С закрытыми глазами?! ― Маура чуть не выронила остатки булочки. ― Давай я что-нибудь спрячу, а ты найдешь!
― Дай косы доплести! ― остановила ее рейва Калвина. ― И вообще! Лейса устала. Вон, с ног валится. Так что никаких пряток. Спать пора!
Маура надула недовольно губы, но возражать не посмела. Знала: бесполезно.
― Пора, ― вздохнула Анналейса. Она тоже взялась расчесывать волосы на ночь и плести косы. ― Так что думаешь по поводу моего Дара, няня?
― Дар, может, и ценный, но в обычной жизни много на нем не заработаешь. ― Рейва Калвина, как всегда, думала о насущном. ― Уж не знаю, как называется твоя способность разрушить все, на что глянешь, но от нее, полагаю, пользы больше будет.
Анналейса только вздохнула. Радость открытия оказалась недолгой, а будущее стало еще туманней.
― Может, это еще не все Дары, ― предположила она с надеждой и одновременно с опаской. ― Их ведь шесть у каждого Дома, а у меня пока только два открылись.
― Насколько я слышала, все шесть Даров только у глав Домов и сильнейших магов открываются ― из тех, что потом в Совете сидят. Так что ты не больно рассчитывай, что столп Ночи тебе еще Даров отсыплет.
― Вот умеешь ты, няня с небес на землю вернуть, ― криво усмехнулась Лейса. Доплела косу, переоделась в теплую ночную рубаху, подсадила Мауру на верхнюю койку, сама улеглась на нижней. ― Все. Спать буду.
― Спи, девонька, и не серчай на меня, старую. Я тебе только добра желаю.
― Знаю, няня. Знаю… ― Анналейса смежила веки, чуть потянулась, укладываясь удобнее, и уснула.
Рейва Калвина укрыла плотнее Мауру, которая старательно жмурила глаза, но все еще не спала. Поправила подушку Лейсе. Тоже переоделась в ночное бельё, задула масляную лампадку и улеглась на ларях.
В каюте наступила тишина. Длилась она долго ― уже и Маура третий сон видела, и рейва Калвина которую хвалю посапывала громко, с присвистом. Только ближе к рассвету, когда утренняя сырость стала проникать через щели в окне и оседать на дощатых стенах тонкой пленкой влаги, Анналейса забеспокоилась, заметалась на своем подвесном ложе. Говорить она ничего не пыталась, только дышала часто и трудно, да мотала головой, будто ей не хватало воздуха. Ей снился новый сон, куда более страшный, чем тот, что накануне.
***
Лейса не поняла, как оказалась в том мрачном месте. Она висела, не чувствуя своего тела, невысоко над землей, поверхность которой бурлила, словно варево в котелке, шипела паром и стреляла время от времени мутными фонтанами. Было темно, ужасающе жарко и душно. Ночное зрение ― новый, только открывшийся Дар ― позволяло видеть скрывающиеся в туманной мгле костяные остовы гигантских тварей, разбросанные тут и там расколотые скорлупки огромных, в человеческий рост, яиц.
Лейса хотела умчаться подальше от этого страшного места, но что-то не пускало ее, держало, тянуло то к одним обломкам скорлупы, то к другим. Лейса чувствовала, что должна отыскать среди этих обломков один, особенный. Но чем он особенный и для чего ей нужен ― не знала.
Удушливый жар становился все плотнее. Лейса задыхалась. В голове мутилось и не было сил закричать и позвать на помощь. А ее все влекло и влекло неведомой силой от одного белесого, заляпанного грязью купола к другому, и каждый раз, приблизившись, она понимала: не здесь. Она снова ошиблась, не угадала!
― Где же? Где?.. ― Лейса испуганно вертела головой по сторонам, опасаясь, что не успеет найти нужный купол и задохнется, упадет в бурлящую кипятком грязь, сварится в ней заживо и навсегда останется бесплотным духом в этом дарховом котле, где смешались в диком первобытном танце четыре стихии.
