― Неужто старая паучиха решится покинуть свое логово? ― хмыкнул дэй Оден.
Эйлерт пожал плечами: ответа на этот вопрос он не знал.
― Нэйта Валкаста сможет точно определить количество магов, если вокруг будет много людей? ― королевский закатник продолжал развивать свою идею.
― Это вряд ли. ― Эйлерт припомнил, что даже в лучшие годы его мать редко могла с точностью до одного человека определить, как много людей собралось в соседней комнате, особенно когда гости не сидели на месте, а бродили туда-сюда.
― Прекрасно! ― Закатник был очень доволен. ― Значит, предлагаю такой план. В заранее условленных местах дэй Оден выставит своих воинов из ордена Молчунов ― по две, по три боевых четверки. А мы совсем рядом замаскируем своих магов ― сильных, опытных, но при этом слишком хорошо знакомых Совету и его сторонникам. Их мало. Пусть сидят в засаде. Если не разойдемся миром с Советом и его сторонниками, наши маги вместе с воинами-молчунами вступят в бой и перекроют заговорщикам пути к отступлению.
С предложенным планом согласились все. И в самом деле: зачем бегать, выискивать и вылавливать сторонников заговора по одному, если можно собрать их всех в одном месте и запереть в ловушку, которую они сами же себе подстроили?
Однако всеобщее согласие слегка поколебал маг-маршал Оден.
― Постойте, господа, ― заговорил он, когда королевский закатник уже создал иллюзию дворцовой площади и ее окрестностей, чтобы начать обсуждать, где лучше расположить засады. ― Вы забываете, что маг-маршал Столт, командующий внутренними войсками Лантерры, сам вовлечен в заговор. И нам не известно, кто из его подчиненных готов поддержать Совет, а кто остался верен королю.
― А еще у нас нет времени вызывать командиров всех подразделений и сканировать их разум, ― договорил за дэя Одена королевский маг Дня. ― К тому же, это может насторожить наших противников…
Эйлерт слушал эти разговоры и чувствовал себя… бесполезным. Как же мало он сведущ во всех этих хитросплетениях и подводных течениях! Глянул мельком на Анналейсу. Увидел отражение своих мыслей на ее бледном личике. Вдруг сообразил, что для нее все происходящее ― еще большая дикость, чем для него. «Во что же я тебя вовлек, Синеглазка! ― подумал сокрушенно. ― Уж ты к этому точно не готова. Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь...»
От этих нерадостных мыслей Эйлерта оторвал голос друга, дэя Кьярвела.
― Неужели у нас так мало сторонников? Разве королю не на кого опереться?! ― спросил тот, и в его словах прозвучало отчаяние и неверие.
― Отчего же? Помимо пятерки, у его величества есть личная гвардия. Пусть небольшая, но верная, ― заговорил рассудительно и спокойно королевский маг Ночи. ― Есть орден темпларов. И пусть сами темплары способны управлять магией Столпов только в пределах своих храмов, зато созданные ими заклятия при необходимости доберутся и до дворцовой площади. Да и заговоренная сталь клинков порой сильнее любой магии.
― И не забывайте, что армия пограничников ― вся в моем подчинении! ― вставил дэй Оден. ― Уверен, что там нет ни одного заговорщика. Разумеется, всерьез ослаблять защиту границ не стоит, но десяток крепких боевых четверок я могу переправить в столицу раньше, чем встанет солнце!
― В таком случае, ― король Кантор снова встал посредине своего рабочего кабинета, ― будем считать, что план принят. Маг-маршал, займитесь переправкой бойцов с границ в столицу, а мы пока поработаем над их распределением по боевым постам на площади и продумаем варианты иллюзий для прикрытия. Мне жаль, но спать в эту ночь никому из нас не придется. Кроме, пожалуй, нэйты Ренсли.
Эйлерт успокаивающе погладил по спине встрепенувшуюся Синеглазку.
― Давай, ты пойдешь отдыхать, жена? ― предложил он под одобрительные кивки окружающих.
― Могу я спросить? ― Анналейса выпрямилась, отлипла от бока Эйлерта, отчего ему сразу стало тоскливо и неуютно. ― А что будет с моей боевой четверкой?
***
К подругам Анналейсы Эйлерт испытывал сложные чувства. С одной стороны, он понимал, что все три девушки ― такие же несчастные жертвы несправедливого отношения магов к простолюдинам, как сама Синеглазка, и заслуживают лучшей доли. Неудивительно, что Лейса так привязалась к ним! Схожие судьбы, одинаковые беды, а еще ― целый месяц, проведенный вместе. С другой стороны, готовность жены заступаться за подруг, ее стремление стоять с ними плечом к плечу были объяснимы и где-то даже похвальны, но слишком опасны для нее самой.
Но разве можно заставить Лейсу забыть о подругах и принудить ее думать только о собственном благополучии и благополучии мужа? Судя по тому, как яростно боролась Синеглазка за судьбу сестры и няни ― ничего не выйдет. Похоже, Лейса, сама того не замечая, начала считать Бастинду, Нанну и Ювину частью своей семьи и относиться к ним так же покровительственно.
Переубеждать Анналейсу, говорить, что у девчонок своя жизнь, а у нее своя ― бесполезно. Эйлерт и сам не согласился бы, попытайся кто-нибудь сказать, что судьбы его побратимов должны быть ему безразличны. И что в таком случае остается? Воспользоваться магией внушения, которая есть у Кьярвела, и вложить в голову жене безразличие к подругам?
Эйлерт спохватился, встряхнулся. Да как ему в голову могла прийти такая подлая мысль?! И все же эта мысль засела в его голове занозой и исчезать не собиралась. Уж очень простым и легким казалось такое решение. К тому же, когда Лейса забудет о подругах ― она, наконец, начнет больше думать о нем, Эйлерте! Разве это плохо?
Проследив, как уходит из кабинета маг-маршал Оден, Эйлерт, переступая через собственное нежелание, обратился к королю Кантору:
― Быть может, мы вернем девушек во дворец, ваше величество? Командор молчунов объявился сам. В пребывании подруг Анналейсы у родственников квеллов Лёре больше нет смысла.
Лейса тут же просветлела, взглянула на мужа с признательностью, истово закивала головой:
― Прошу вас, ваше величество! ― обратила умоляющий взор к королю.
Король отвечать не торопился. Сидел, мерил взглядом обращенные к нему лица наследника и его супруги.
Потом озвучил причину своих сомнений.
― Это непростое решение. Оно может самым неожиданным образом повлиять на развитие событий и пошатнуть и без того очень неустойчивое равновесие. Пожалуй, загляну-ка я в сферу истины.
Он встал, прошел в угол, где на четырехногой стойке покоился единственный в своем роде магический артефакт. Опустил руки в светящийся белый шар. Замер, прислушиваясь к неведомому. Вместе с ним застыли и Лейса, и Эйлерт. И отмерли только тогда, когда король открыл глаза.
― И так плохо, и этак нехорошо, ― проговорил он, будто обращаясь сам к себе. Но в абсолютной тишине его слова расслышали все.
