Эйлерта Лейса увидела только за завтраком, и то лишь потому, что проснулась от тихих шагов и голосов за дверью. Будить ее никто не собирался. Но и отправлять ее обратно в спальню муж не стал. Подошел, поцеловал руку, едва коснувшись губами кончиков пальцев, усадил за стол.
― Как прошла поездка? ― спросил ровно, неторопливо намазывая медом пышный бисквит.
Одним словом выразить впечатления от визита к родне Лейса не сумела. Изложила все как могла коротко.
― В общем, няня с сестрой переезжать отказались, ― подытожила свой рассказ. ― А местные жители столько просьб и поручений мне выдали, что не знаю, с какой стороны подступиться к этим задачам.
― Ты записывала, кто и с чем к тебе обращался? ― впервые проявил серьезный интерес к ее словам Эйлерт.
Анналейса кивнула, стараясь не показывать, как ее огорчает отстраненный вид супруга.
― Тогда можешь свои записи передать мне. А если есть желание самой разобраться ― обратись за помощью к первому секретарю. Он в таких делах самый опытный из нас.
― Тогда я к секретарю, ― решила Анналейса.
Ей очень хотелось хоть чем-то себя занять, а заодно найти дело, которое будет полезным для всего королевства.
Эйлерт одобрительно кивнул.
― Как соберешься ― попроси одного из стражников проводить тебя, ― приказал он, извинился, что больше не может задерживаться, и ушел.
До вечера Лейса мужа больше не видела. Впрочем, и вечером снова ужинала одна, а потом уснула, так и не дождавшись его возвращения. Это повторилось и на другой день, и на третий, и на четвертый. Каждое утро Эйлерт завтракал с ней, вежливо целовал руку и уходил, чтобы исчезнуть до поздней ночи, плавно перетекающей в раннее утро.
Шансов показать мужу свою любовь и заботу Лейса не находила. Она понимала: чем больше дней проходит, тем сильнее отдаляются они с мужем друг от друга. Пыталась советоваться с подругами, но они ей ничего подсказать не сумели. Опыта семейной жизни ни у кого из них, кроме Ювины, не было, но и Юви призналась, что не знает, как бы поступила на месте Анналейсы.
К пятому вечеру Лейса совсем отчаялась. Отчаяние и подсказало ей единственный выход.
Она призвала служанок. Приняла ванну с ароматными отварами. Надела полупрозрачную ночную рубашку с кокетливыми бантиками и глубоким вырезом, и отправилась ночевать не в свою спальню, а в спальню Эйлерта.
«Даже если муж вернется далеко за полночь, так я его появление все равно не пропущу!» ― сказала она себе и забралась на ложе. Обняла подушку, от которой знакомо и тепло пахло мужем. Задремала…
24. Эйлерт
Когда Анналейса ушла от ответа на прямой вопрос, у Эйлерта опустились руки. Не видел он любви в отчем доме ― похоже, и в своей семье не увидит. Видно, так ему на роду написано.
«Насильно мил не будешь», ― услышал он как-то раз от селян, когда стоял на постое вместе со своим отрядом во времена трехлетней войны. Теперь эта простая народная мудрость вдруг всплыла в памяти. Увиделась в новом свете.
Что ж, раз не мил он Синеглазке, то и навязываться больше не станет. Решив так, Эйлерт велел себе заняться тем, к чему призвали его Столпы ― наведением порядка в королевстве.
Первым делом назначил нового маг-маршала, командующего внутренними войсками. Выбрал его из тех сынов Дома Дня, которые сохранили верность короне и в мятеже не участвовали.
Потом, в ту же ночь, обратился к сфере истины. Король Кантор обещал, что в ней появится его память и память его магов. Что их знания и опыт станут для Эйлерта подспорьем в решении государственных вопросов.
Что ж, король доверия и ожиданий не обманул. И даже сумел оставить для Эйлерта личное послание. Это было словно письмо из мира иного. И Эйлерт, опустив руки в белое сияние, стоял, глотая вдруг навернувшиеся слезы, и внимал ему.
Голос короля Кантора звучал у Эйлерта в голове, а перед его глазами, как иллюзия, сиял образ его величества.
«У меня никогда не было сына, ― говорил Кантор. ― Но, если бы был, то я мечтал бы, чтобы он был похож на тебя. Столпы не ошиблись с выбором. Они никогда не ошибаются ― в отличие от нас, смертных. Уверен, что ты разберешься во всем, справишься с любыми сложностями. Поэтому наставлений давать не буду. Скажу лишь одно ― я понял это, кажется, слишком поздно. Равновесие, Эйлерт, не означает отсутствия перемен. Оно должно быть подвижным. Должно временами отклоняться то в одну сторону, то в другую. Поэтому не бойся что-то менять. Старайся находить новые пути. Только так ты сумеешь провести Лантерру и ее народ между крайностями. Да помогут тебе Столпы, сын мой».
Услышанные от короля слова Эйлерт записал в отдельный свиток, чтобы перечитывать время от времени. Он чувствовал, что ему еще не раз придется возвращаться к высказанной королем Кантором мысли, и находить в ней все новые грани смысла.
А пока… Он пожелал узнать все, что было известно Кантору и его магам об ордене Молчунов, о том, как складывалась жизнь простых людей, получивших магию от супруга-аристократа.
Многие сведения об Ордене предоставил ему и маг-маршал Оден, который выразил готовность сложить с себя полномочия командора ордена и передать их ставленнику нового короля. Сам дэй по-прежнему оставался командующим всех пограничных войск. Эйлерт не видел смысла искать кого-то другого на это место.
― Я намерен признать Орден молчунов и подкрепить его полномочия новыми законами, ― объявил Эйлерт маг-маршалу. Тот почти не отходил от Эйлерта в первые часы его правления, помогал, подсказывал, не зная усталости. ― Кого посоветуешь поставить во главе молчунов?
― Если позволишь, мой король, я предлагаю на это место родственника брата и сестры Лёре. ― Тут же нашелся с ответом дэй Оден. ― Он никогда не злоумышлял против короны, но всегда преданно служил делу ордена, отдавал все силы и даже часть средств на благородное дело помощи безродным магам из простого люда.
Эйлерт утвердил это назначение.
Следующий вопрос, который встал перед ним в полный рост и требовал немедленного решения ― это восстановление Совета. Распускать его вовсе Эйлерт не собирался. Убедился, пройдясь по воспоминаниям короля Кантора и его предшественников, что в былые времена Совет не раз оказывался полезен Лантерре и ее правителям.
Все сломалось, когда старейшие аристократические семейства решили, что они имеют право поколениями возглавлять свои Дома и заседать в Совете. Главы Домов Дня и Ночи делали все, чтобы оставаться у власти самим и передавать ее не достойнейшим, а своим наследникам, какими бы слабыми, трусливыми или бесталанными они ни были.
«Наверное, будет лучше, если отныне главы Домов и члены Совета будут избираться всеми взрослыми представителями каждого Дома, ― подумал Эйлерт. ― Выбирают же мастеровые глав гильдий, и не похоже, чтобы это как-то вредило делу».
