Володька кинул. Лезвие сверкнуло в воздухе. Женщина вскрикнула. Нож угодил ей в правое плечо. Пистолет выпал из ее пальцев.
А наша тележка выкатилась из пещеры.
На улице все так же сияло солнце. Крутились карусели. Гремела музыка. Я глянула на Воробья. Он был бледный-пребледный. Думаю, и я выглядела не лучше.
– Испугались, ребятки? – посмеиваясь, спросила кассирша.
– Странный у вас какой-то номер, – еле ворочала я языком.
– Это который? – не поняла кассирша.
– С ножами, – просипел Володька.
– Отродясь у нас ножей не было, – пожала она плечами.
Мы с Воробьем переглянулись.
– Все ясно, Мухина, – мрачно сказал он. – Тебя пытались убить.
– Ой, мамочка, у меня от страха прямо душа в пятки ушла, – призналась я.
– Ты же от этого тащишься, – напомнил мне Володька.
Глава XXII
Засада
Остаток дня мы бурно обсуждали происшествие в пещере. А вечером потопали в музей.
– Держите, молодые люди. – Курицын протянул нам два фонаря. – Для вас приготовил.
Мы спустились в подвал и, отодвинув тяжелую плиту, полезли в подземный ход. Впереди Володька, за ним – я.
– Счастливого пути, – крикнул нам директор.
Ход был узкий и низкий. Приходилось ползти почти что на четвереньках.
– Ну скупердяй Скуратов, – ворчала я, – не мог попросторней проход сделать.
Вдруг Воробей резко остановился. Я, естественно, тоже.
– Впереди – свет, – шепотом сообщил он.
– Какой свет?
– Электрический.
– Может, это мертвая Лизавета светится?
– Мухина, опять ты чушь мелешь. При чем тут Лизавета? Сама же говорила: они с Мадунгой в Африку уехали.
– Ах, да, – вспомнила я.
– Ладно, лезем дальше.
Теперь уже и я видела неясный свет, сочившийся откуда-то сверху. Володька уткнулся в глухую стену. Дальше хода не было. Над нами находились две плиты.
– Прибыли, – тихо сказал Воробей.
Сдвинув одну из плит, мы вылезли наверх.
Склеп оказался каким-то странным. На потолке висела люстра с тремя горящими лампочками; вместо гроба стоял стол, уставленный различными колбами, мензурками, стеклянными банками… На полу была куча коробок, доверху набитых белыми таблетками.
Володька взял одну таблетку и лизнул.
– Либитум, – уверенно заявил он.
– Какой еще либитум? – не поняла я.
– Есть такой наркотик. С привкусом земляники.
– А ты откуда знаешь?
– Наш посол в Аргентине рассказывал.
– Он что – наркоман?
– Не наркоман, а специалист по наркотикам.
Я с недоумением озиралась.
– Ни фига не врублюсь. По виду – настоящий склеп.
– Склеп и есть, – сказал Володька. – Просто мадам Ирэн приспособила его под лабораторию для изготовления либитума.
– А где же сокровища? – продолжала я озираться. – Может, мадам Ирэн их перепрятала?
Воробей не успел ответить. В потолке, рядом с люстрой, внезапно открылся люк, и в образовавшееся отверстие просунулся ствол автомата.
– Не двигаться! – раздался грозный окрик. – Руки вверх!
Мы подняли руки. А что еще нам оставалось делать?…
В склеп спрыгнули двое полицейских. Одного я сразу узнала, это был сержант Петренко.
Нас обыскали. Петренко вытащил у меня из кармана дедушкин пистолет.
– Ага-а! – радостно завопил он. – Вооруженное ограбление!
– Пистолет без патронов, – сказала я.
– Разговорчики! – прикрикнул сержант.
Сверху спустили веревочную лесенку. Поднявшись, мы оказались в магазинчике мадам Ирэн. Ни самой мадам, ни ее помощников не было. Нас вывели на улицу.
У магазина стоял полицейский фургон.
– Они заранее знали о нашем приходе, – шепнул мне Володька.
– Откуда?
– От верблюда. Орать в гостинице надо было меньше.
Петренко открыл дверцу фургона:
– Прошу, господа грабители. Мы поехали.
– Куда мы едем? – поинтересовалась я.
– Сама-то как думаешь? – ухмыльнулся сержант.
Фургон остановился у отделения полиции. Здесь нас поджидал следователь Емелин. Петренко протянул ему мой писто-лет:
– Вот, у Мухиной изъял.
Емелин понюхал дуло.
– Порохом пахнет.
– Каким порохом?! – возмутилась я. – Что вы врете!
Следователь на меня даже не взглянул.
– В камеру их, – коротко приказал он.
– Это провокация! – возмутился и Воробей.
– Топай, топай, – толкнул его в спину сержант.
Нас посадили в разные камеры.
Железная дверь захлопнулась. Заскрежетал ключ.
Я огляделась. Решетчатое оконце под потолком. Деревянные нары. Каменные стены.
«Ладно, – подумала я, – утро вечера мудренее». И начала укладываться на нарах.
Но тут снова заскрежетал ключ. В камеру вошел Петренко.
– Мухина, – сказал он, – на допрос.
Глава XXIII
Допрос
Сержант привел меня в кабинет Емелина. Верхний свет был выключен. Горела только настольная лампа.
– Садитесь, – указал мне следователь на стул.
Я села. Петренко вышел. Емелин достал ручку, лист бумаги и приступил к допросу:
– Фамилия, имя, отчество?
– Вы же знаете.
– Отвечать на вопросы!
– Мухина Эмма Игоревна.
– Где проживаете?
– В Москве.
– Род занятий?
– Учусь в школе.
– Сколько вам полных лет?
– Девяносто восемь.
Следователь машинально записал. Но тотчас опомнился.
– Ты что, Мухина, шутить со мной вздумала?!
– С чего вы взяли? – невинно смотрела я.
– Гражданка Мухина, – грозно объявил он, – вы обвиняетесь в убийстве своего деда!
Я чуть со стула не грохнулась.
– Что-что?
– Что слышала, Эммочка, – с ядовитой улыбкой ответил Емелин. – Ты, я гляжу, из молодых – да ранних. Мы навели справки в нотариальной конторе. По завещанию, в случае смерти капитана все его имущество, в том числе дом, переходит к тебе. Но ты нетерпеливая, ты ждать не хочешь. Поэтому и убила родного дедушку. А потом разыграла комедию с его исчезновением.
