Фрау Волькенштайн положила руку на дверную ручку, ещё раз оглянулась, и я снова увидела её глаза… На этот раз они светились жёлтым, словно мамино янтарное ожерелье. И тут на меня навалилась свинцовая усталость.
Дверь
Я проснулась потому, что затрещал радиоприёмник. И потому, что Мориц присел на краешек моей кровати. И ещё потому, что что-то было не так.
На самом деле я до сих пор не понимаю, почему проснулась. У меня в голове словно зазвенел будильник.
Я обнаружила, что прижимаю к себе радиоприёмник.
– Держи крепче, – прошептал Мориц. – Папа хочет с нами поговорить.
Только теперь я заметила, что дрожу.
– Что стряслось?
Мориц указал на полоску света под дверью. Это был не обычный свет. На этот раз он пылал, словно за дверью держали факел или горел костёр.
«Надеюсь, это не пожар», – подумала я.
– Посмотри, что там, – попросил Мориц.
– Если это пожар, мы должны сразу убежать из квартиры. Но нельзя открывать другие двери, чтобы пламя не распространилось.
– Это не пожар, Мерле. Дымом-то не пахнет.
Я принюхалась. В самом деле. Мориц был прав. Никакого дыма.
– Посмотри, – повторил он. – Я сам не могу, мне страшно. И дверь совсем не похожа на нашу…
Мориц осветил дверь фонариком. Когда я засыпала, она была белая. А теперь – чёрная. И сверху донизу украшена резьбой. В середине вьющиеся цветы обвивали птичье гнездо. А вместо обычной дверной ручки теперь был золотой шарик. Казалось, эта дверь намного больше, чем дверь в нашу комнату. Над гнездом красовалась золочёная табличка.
– Посвети-ка, Мориц, – попросила я и взобралась на стул, стоявший у письменного стола.
Мориц поднял фонарик повыше, и я смогла прочитать, что написано. На двери было одно-единственное слово, мы оба его знали:
БЕДОКУРИЯ
– Я всегда думал, что папа её придумал, – сказал Мориц.
Ну не знаю. Папа был чемпионом мира по всяким выдумкам. И знал ответы на все вопросы. Но он никогда не рассказывал нам, где находится эта самая Бедокурия. Когда мы его об этом спрашивали, он лишь таинственно улыбался и говорил:
«Вы сами должны её найти, вы же умненькие везунчики».
Я слезла со стула и кивнула Морицу.
– Пойдём откроем эту дверь!
На пороге
Левой рукой я держала потрескивавший радиоприёмник, а правой потянула за золочёную ручку. Ничего не произошло. Дверь не шелохнулась. Мориц попятился.
– Она заржавела. Давай лучше вернёмся в кровать. Пожалуйста, Мерле! – взмолился он.
– Трус, – прошипела я. – Уже забыл? На табличке написано «Бедокурия». Нам папа о ней столько рассказывал. Я хочу там побывать.
– Но папа говорил, что в Бедокурии полным-полно опасностей и что там живут неведомые существа – неизвестно, добрые они или злые. А ещё он рассказывал про клыкастых троллей.
– Послушай-ка, Мориц! Папа всех этих троллей выдумал, он просто хотел нас попугать. Если за этой дверью и правда Бедокурия, ничего опасного там нет. Папа бы не допустил, чтобы всякие чудовища жили у нас за стенкой.
Однако, говоря это, я вдруг почувствовала, что на самом деле не очень-то в этом уверена. Папа много чего допускал. Допустил же он, что мы теперь должны без него со всем управляться. И что мама теперь плачет по ночам. А Гезина Волькенштайн охраняет наш сон.
– Ну же, Мориц, помоги мне!
Мы вдвоём навалились на дверь, и она открылась. Со скрипом и стоном, как открываются двери, которые долго были заперты.
Эту дверь явно целую вечность не открывали. Мы с Морицем застыли на пороге. На миг нам захотелось вернуться назад, забраться в тёплые постели, натянуть на голову одеяла и заснуть.
Но этот миг быстро прошёл. Мы с Морицем вытаращили глаза от изумления: перед нами был очень необычный коридор с сапфирово-синими стенами, по которым непрерывно двигались золотые стрелки. Они бежали по стене, как красные буквы в витрине обувного магазина Полинга.
Мшисто-зелёный ковёр, мягкий, как облако, вёл в бесконечную даль, а мерцающие свечи разрисовывали потолок узором причудливых теней. Коридор был такой длинный, что мы не видели, где он заканчивается. Он постепенно сужался.
В десяти шагах от нас в синей стене блестела белоснежная дверь. Маленькая золотая стрелочка остановилась возле неё, словно хотела показать: надо туда войти.
От изумления мы потеряли дар речи. Мориц крепко держал меня за руку, а я крепко держала радиоприёмник.
Вдруг послышался треск и из динамика раздался низкий бархатистый голос – как у Гезины Волькенштайн.
Клыкастые тролли
«Добро пожаловать в Бедокурию, Мерле и Мориц Нойман, – произнёс голос из радиоприёмника. – Добро пожаловать в страну безграничных возможностей. Здесь каждый найдёт то, что ищет. Вы встретитесь с клыкастыми троллями. Они любят стихи и захотят вас испытать. Слушайте их внимательно, ведите себя дружелюбно и скромно, а главное – будьте начеку».
Я почувствовала, как ладонь Морица в моей руке задрожала. На лбу у него появились капельки пота.
– Клыкастые тролли, – прошептал он. – Я так и знал! Клыкастые тролли…
– Может, они всё-таки добрее, чем ты думаешь, – сказала я.
В самом конце – там, где коридор сужался, – мы различили маленькие точки. Они медленно, но верно приближались. Скоро мы услышали тихие голоса. Они пели какую-то песню, становились всё громче и отчётливее. Вот что они пели:
– Клац-клац-клац!
Мы – вредные тролли!
Клац-клац-клац!
Клыкастые тролли
При дворе королевы Волле
В стране Бедокурии.
Мы недобрые, хмурые,
До когтей бедокурые,
До острых кривых когтей!
А сегодня нам фрау Волле
Подослала двоих детей.
Мы – клыкастые тролли,
Вредные злые тролли!
Теперь клыкастые тролли остановились напротив нас с Морицем. Пятнадцать человечков ростом с куклу. Они задрали головы и таращились на нас злыми блестящими глазками. Лица у всех были старые и сморщенные, а уголки губ угрюмо скривлены вниз.
