«Нам хорошо известно, что здесь живут колдуны, – сообщил он. – Разумеется, они называют себя викканами и заверяют в невинности своих ритуальных обрядов. Но испокон веку колдовство считалось дьявольщиной, и остается только гадать, что эти так называемые виккане творят в лесах по ночам». В ответ на просьбу рассказать поподробнее он добавил: «Нам неоднократно поступали жалобы от местных жителей, которые слышали барабанный бой в лесу. Некоторые видели даже огни на Буковом Холме, где, как известно, никто не живет».
Барабанная дробь по ночам и загадочные огни в лесах – не одни эти признаки свидетельствуют о том, что не все ладно в этой уединенной деревушке. Слухи о сатанинских ритуалах уже давно стали частью местного фольклора. Одна женщина вспоминает, как еще в детстве слышала рассказы о тайных церемониях и исчезновении новорожденных. Кто-то пересказывает леденящие душу сказки о том, как животных и младенцев приносили в жертву Сатане…»
– Кто из ваших подчиненных давал интервью? – спросила Клэр.
Побагровев от ярости, Линкольн выскочил из-за стола и вылетел за дверь.
– Флойд! Флойд! Кто, черт возьми, беседовал с этой Дамарис Хорн?
Флойд слегка растерялся и дрожащим голосом ответил:
– Э-э… ты сам, Линкольн. На прошлой неделе.
– Но кто-то еще из наших говорил с ней. Я хочу знать, кто!
– Точно не я. – Флойд немного помолчал и заговорщически добавил: – Я, честно говоря, побаиваюсь эту дамочку, Дамарис. Создается впечатление, что она готова сожрать тебя живьем.
По-прежнему кипятясь, Линкольн вернулся к своему столу и сел.
– Нас в отделе шестеро, – обратился он к Клэр. – Я сделаю все, что от меня зависит, и разберусь с этим. Но анонимную утечку информации отследить труднее всего.
– А могла она выдумать эти цитаты?
– Да запросто. Зная Дамарис…
– Насколько хорошо вы ее знаете?
– Лучше, чем хотелось бы.
– Что это значит?
– Ну, в Рио мы сбегать не собираемся, – огрызнулся он. – Она чертовски настойчивая женщина и, похоже, всегда получает то, чего хочет.
– Включая местную полицию.
Она заметила, что в его глазах снова запылал злобный огонек. На мгновение их взгляды встретились, и Клэр вдруг почувствовала, что между ними пробежала искра. Это удивило ее, застало врасплох. В это утро Линкольн выглядел не лучшим образом. Волосы были всклокочены, как будто он нервно трепал их руками, и сам он был еще более помятым, чем обычно – рубашка несвежая, глаза слезились от недосыпа. Все тягота его работы и личной жизни были написаны сейчас на его лице.
В соседнем кабинете зазвонил телефон. И на пороге возник Флойд.
– Только что звонила кассирша из «Кобб энд Моронгз». Доктор Эллиот, вам, возможно, придется туда подъехать.
– Зачем? – удивилась Клэр. – Что случилось?
– Опять старик Уоррен Эмерсон. У него очередной приступ.
На тротуаре собралась толпа прохожих. Какой-то старик в поношенной одежде, лежа на асфальте, бился в эпилептическом припадке. Из раны на коже головы сочилась кровь, и из-за лютого ветра на тротуаре уже подмерзала ярко-красная лужица. Никто из толпы даже не пытался ему помочь; напротив, все держались на расстоянии, словно боясь прикоснуться к нему, даже приблизиться.
Клэр опустилась на колени. Прежде всего ей нужно было уберечь старика от дальнейших травм и проследить, чтобы он не задохнулся. Она перекатила его на бок, ослабила шарф и подложила его концы под щеку, чтобы защитить от соприкосновения с ледяным асфальтом. Его кожа покраснела от холода, но синюшного оттенка не приобрела; пульс был учащенный, но стабильный.
– Давно у него начался приступ? – крикнула она в толпу.
Ответом ей была тишина. Подняв голову, она увидела, что толпа отступила еще дальше и взгляды людей обращены не на нее, а на старика. Слышалось лишь завывание ветра, порывами налетавшего с озера; он трепал полы пальто и шарфы.
– Давно? – повторила она, и в ее голосе проявились нотки раздражения.
– Минут пять, может, десять, – наконец ответил кто-то.
– А «скорую» вызвали?
В ответ зеваки лишь покачали головами, пожали плечами.
– Это же просто старик Уоррен, – объяснила женщина, в которой Клэр узнала кассиршу из супермаркета. – Ему раньше никогда не требовалась «скорая».
– Но сейчас она необходима! – рявкнула Клэр. – Немедленно вызывайте!
– Приступ уже стихает, – возразила кассирша. – Через минуту все кончится.
Теперь конечности мужчины вздрагивали лишь время от времени, мозг выдавал последние вспышки бури. Наконец старик обмяк. Клэр снова проверила его пульс и обнаружила, что он ровный и стабильный.
– Вот видите, все в порядке, – заявила кассирша. – Он всегда отходит.
– Ему нужно наложить швы. И провести неврологическое обследование, – сказала Клэр. – Кто его лечащий врач?
– Раньше был Помрой.
– Да, но сейчас кто-то же должен прописывать ему лекарства, раз он нездоров. Кто-нибудь знает историю его болезни?
– Почему бы вам не спросить у самого Уоррена? Похоже, он очнулся.
Клэр перевела взгляд на старика и увидела, что его глаза медленно открываются. Хотя вокруг стояли люди, он смотрел вверх, на небо, как будто видел его впервые.
– Господин Эмерсон, – позвала она. – Вы можете посмотреть на меня?
Некоторое время он молчал; казалось, забылся, наблюдая за медленным дрейфом облака.
– Уоррен!
Наконец мужчина перевел взгляд на нее, и его бровь удивленно вздернулась, словно старик пытался понять, почему незнакомая женщина обращается к нему.
– У меня был приступ, – пробормотал он. – Верно?
– Я доктор Эллиот. «Скорая» уже едет, и мы отвезем вас в больницу.
– Я хочу домой…
– Вы разбили голову, нужно наложить швы.
– Но у меня кошка… кошка дома.
– С кошкой ничего не случится. Кто ваш доктор, Уоррен?
Казалось, припоминать ему было трудно.
– Доктор Помрой.
– Доктор Помрой скончался. Кто сейчас ваш доктор?
Старик покачал головой и закрыл глаза.
– Неважно. Это уже не имеет значения.
До Клэр донесся приближающийся вой сирены. «Скорая» притормозила у тротуара, и оттуда показались два санитара.
– О, так это Уоррен Эмерсон, – заметил один из них таким тоном, будто встречался с одним и тем же пациентом ежедневно. – У него что, очередной припадок?
– И довольно серьезная рана на голове.
