«Сам дурак, — подумала я. — Каков вопрос, таков и ответ. Карьера консультанта-распространителя в системе сетевого маркетинга меня как-то не прельщает».
Словом, собеседование прошло на ура, но эйфории по этому поводу я не испытывала: во-первых, результат был известен заранее, во-вторых, если я при выборе своей будущей профессии и имела право голоса, то только совещательное.
Так уж вышло, что все мои предки по отцовской линии были связаны с правоохранительной работой. Кого только не было в моем развесистом генеалогическом древе! Про подьячих Разбойного приказа при царе Алексее Михайловиче Романове ничего не скажу — в такую глубину веков я не заглядывала, но чиновников полицейского департамента Российской империи, перековавшихся при новой власти в сотрудников народной милиции, следователей ОГПУ и борцов с расхитителями социалистической собственности во времена «золотого века» эпохи застоя в моем роду хватало. Мой папа, Ищенко Владимир Игоревич, до недавнего времени занимал высокую должность в региональном управлении внутренних дел и, выйдя в отставку, стал юрисконсультом крупного совместного предприятия.
«Не зря у нас фамилия Ищенко, — любит повторять он, — всегда что-то ищем, выслеживаем, вынюхиваем».
Не знаю, кто как, но лично я, слыша такие слова, всегда представляла себе образ ищейки, этакой полуженщины, полусобаки, на манер кентавра, которую держат на поводке и тыкают носом в старый задубевший валенок, чтобы она смогла по запаху найти хозяина, и содрогалась от ужаса. С такой направленностью воображения я должна была стать кем угодно, но только не следователем. Однако так уж вышло, что великая честь продолжить семейную традицию выпала именно мне. На то было по меньшей мере четыре причины.
Первая. В стране, в которой я живу, высоко ценится преемственность семейно-кастовых традиций. Сын бродяги становится бродягой, сын генерала — генералом, сын прапорщика — прапорщиком, сын министра — министром.
Вторая. Папа, дамских дел мастер, так и не сподобился сделать ни одного отпрыска мужского пола.
Третья. Моя старшая сестра Нинка рано вышла замуж. Ее супруг — человек хозяйственный, работящий и трезвомыслящий, поэтому проблема выбора кем быть, чтобы зарабатываемый кусок хлеба с салом был толще, длиннее и шире, перед ней не стоял так остро, как передо мной. В нашей семье только двое деток, и надо же было кому-то нести на себе проклятие рода Ищенко.
Четвертая причина, и последняя, — главная. Мне было все равно.
Как видите, уговорить меня поступить на юридический факультет университета моему папе труда не составило. На юрфак поступила, училась так себе, не очень хорошо, но и не плохо, а когда получила диплом и вернулась в город, отец, используя старые связи, пристроил меня в городскую прокуратуру на должность следователя.
Итак, в тот вышеупомянутый день я, содержательно пообщавшись с прокурором, заполнив анкету, написав заявление, автобиографию и оставив все это вместе с ксерокопией диплома в отделе кадров, вышла на улицу и первым делом посмотрела на небо. Влажные, мышиного цвета тучи закрывали город от и без того слабых отблесков стареющего солнца. На висевшем неподалеку рекламном щите расплывалась в уверенной улыбке сытая репа участника предвыборной президентской кампании. В воздухе пахло осенью, дождем и пессимизмом.
Один мой знакомый по факультету как-то раз, выпив лишнюю бутылку пива, принялся разглагольствовать насчет моей внешности. Если верить его словам, то я, что называется, девушка на любителя, то есть отношусь к такому сорту, что:
а) впервые увидев меня, можно пройти мимо;
б) впервые увидев меня, можно пройти мимо, но бросить при этом беглый взгляд;
в) поравнявшись со мной и бросив беглый взгляд, можно замедлить ход и посмотреть еще раз более внимательно, а уж потом пройти мимо, но, проходя, обязательно еще раз оглянуться;
г) поравнявшись со мной, бросив беглый взгляд и замедлив ход, можно остановиться и, найдя какой-нибудь предлог, попытаться завязать непринужденную беседу.
Несмотря на то что этого говоруна я отправила подальше, вынуждена признать, что доля истины в его словах была. Конечно, все эти варианты зависели от множества факторов. Например, насколько тот, кто проходил мимо, торопился, насколько он был робок или, наоборот, нагл и уверен в себе и, наконец, насколько я сама была расположена к тому, чтобы кто-то задерживал на мне свой взгляд, а тем более останавливался и даже пытался заговорить. Впрочем, последний фактор был скорее из области теории — знакомиться на улицах я не любила, никогда этого не делала, а пытавшихся завязать со мной непринужденную беседу отшивала сразу и одним махом.
И надо же было такому случиться, что именно в тот пасмурный осенний день произошло то самое исключение из всех писаных и неписаных правил, о которых принято иногда говорить: «Это судьба».
«Исключение» было старше меня по меньшей мере лет на двенадцать-пятнадцать (мне всегда нравились мужчины постарше). Я обратила на него внимание, когда стояла на остановке в ожидании маршрутного такси. То есть обратила внимание не на него, а на то, что, ожидая маршрутку, совершенно не мокну. И это при том, что моросил дождь, а у меня не было зонтика. Подняв голову, я увидела над собой большой черный зонт и, повернувшись чуть влево, заметила того, кто этот зонт держал. Высокий шатен с карими глазами. Внешность… Как бы поточнее выразиться? Ну, в общем, это как сложить вместе Мика Джаггера и Жан-Поля Бельмондо, а затем из полученного портрета вычесть популярность, алмазные зубы и банковские счета. Вот примерно так он и выглядел. Короче, жуть.
Учтиво, но без улыбки кивнув, я отвернулась, терзаемая двумя прямо противоположными чувствами. С одной стороны, мне было неприятно. Какая беспардонность — приставать к честной девушке прямо на улице! С другой, он и не приставал вовсе. Он просто держал зонт. Весьма кстати, замечу. Хорошо, когда на тебя ничего не капает сверху. Мужчина даже не пытался заговорить со мной, хотя я мысленно считала секунды до того момента, когда он раскроет рот и выдаст до неприличия банальную реплику: «Вы так вымокли и замерзли. А не согреться ли нам вместе?» Ну или что-то вроде этого.
Секунды складывались в минуты, минуты летели, я продолжала потихоньку стареть, а обладатель зонтика так и стоял застывшим истуканом. Готовая модель для дипломной работы выпускника художественного училища: гипсовая статуя «Мужчина с зонтиком». Подошла моя маршрутка. «Болван», — подумала я вместо благодарности и отправилась садиться. Тип с зонтиком остался на улице.
Сидячих мест не было, но как только я вошла, со второго ряда вскочил некто маленький и прыщавый, по виду студент.
— Девушка, садитесь.
Это было уже слишком. Сговорились все, что ли, поиздеваться надо мной? Прекрасно ведь известно, что в маршрутках никто никому не уступает место. Даже если у вас одна нога и та деревянная. Я никак не могла понять, что творится с миром или, что еще хуже, со мной. Один спасает меня от дождя, не делая попыток что-либо получить взамен, другой — «девушка, садитесь». Неужели я так плохо выгляжу, что всем хочется меня жалеть?
