— А может, у него просто отпала в этом надобность? — предположил Шевченко. — Может, он все вспомнил и нашел свой дом? Вместе с документами. Вы об этом не думали?
— Это еще не все. Пребывая в больнице, этот человек близко сдружился с медсестрой Анной Юговой. Она даже брала домой его вещи постирать. Югова не замужем, живет в малосемейном общежитии. В воскресенье днем Югова пришла на работу и оставила у дежурной заявление на отпуск, чтобы та передала его по инстанции. В понедельник позвонила на работу заведующей отделением и сказала, что у нее чрезвычайные обстоятельства. Обычно заявление на отпуск пишут за две недели, а то и раньше, чтобы бухгалтерия успела отпускные насчитать. К тому же зарплата у медсестер не очень, и если хочешь куда-то поехать, то…
— Это понятно, — перебил Шевченко.
— Заведующая отпускать Югову не хотела — слишком все неожиданно да и по телефону этого не делают, — но все-таки отпустила, поскольку девушка в ультимативной форме заявила, что в противном случае она уволится. Работник она хороший, и если хлопнет дверью, то найти замену ей будет непросто: мало кто согласится работать за гроши. Словом, ей дали добро. Я была у нее в общежитии. Ее комната закрыта. Соседи не видели девушку с утра воскресенья. Где она, никто не знает. Ни с кем своими планами Югова не делилась. У родителей, которые живут в райцентре, в шестидесяти километрах от города, ее нет. Все это очень странно.
— Вы что же, ездили в райцентр? — уточнил Пиночет.
— Да. — Я скромно потупила глазки. — Ездила.
— Вот что, Ищенко, — сказал старший следователь, переходя на «ты». — Меня, конечно, радует твое рвение, но поверь, то, что ты сейчас рассказала, притянуто за уши. Все эти якобы «странности» могут иметь вполне естественное объяснение. Например…
— Владимир Степанович, я еще не сказала главное. Мне удалось выявить факт, который свидетельствует, что должностные лица, проводившие расследование гибели капитана Бражко, нарушили свои служебные обязанности. Хочется думать, что это была просто халатность, хотя…
— Конкретнее.
— Я сама еще раз опросила людей, живших по соседству с Бражко. Георгий Иосифович Сыч, военный в отставке, в момент наезда на капитана курил на балконе. Видеть проезжую часть он не мог, потому что его балкон расположен на углу дома, но зато он слышал, как завелся мотор, как автомобиль, заскрипев покрышками, резко тронулся с места, после чего последовал удар и крик человека. Понимаете? Автомобиль не ехал издалека! Он стоял возле дома Бражко! Такое впечатление, что инспектора ждали. Но самое интересное, что показания Сыча никак не учтены в деле, хотя он мне сказал, что оперативники с ним беседовали. Однако под протокол допросить не удосужились. А ведь его показания в корне меняют всю картину происшествия.
— А ты не интересовалась в райотделе, почему так получилось?
— Решила сначала поставить в известность вас.
— Хорошо. — Шевченко удовлетворенно кивнул головой. — Разберешься с этим вопросом. Возьми объяснение у каждого, кто участвовал в предварительном расследовании, а затем подготовь проект постановления.
— Какой проект?
— Какой получится. В зависимости от результатов проверки.
— Я?!
— Нет, я!
— Ладно, как скажете. Кстати, я вызвала Сыча повесткой на десять часов. Сюда, к нам.
— И это тоже правильно. — Старший следователь опять кивнул.
— У меня есть еще кое-что интересное, — добавила я, чувствуя себя фокусницей, достающей из цилиндра все новых и новых кроликов. — Я беседовала с супругой Бражко. Капитан Бражко и капитан Шамрай близко знали друг друга. Шамрай бывал у них в доме. Кажется, они когда-то вместе работали, хотя это надо уточнить… Теперь, пожалуй, я все сказала. Давайте выстроим цепочку. Итак, в психиатрической больнице находится человек, чудом спасшаяся жертва нападения неизвестных. Дело расследует капитан Бражко, который вскорости погибает, причем, возможно, его убили умышленно. Через неделю на территории больничного парка в перестрелке погибает капитан Шамрай, при котором находят похищенный пистолет. Шамрай и Бражко знакомы. В тот же день человек с амнезией покидает больницу, а на следующий день спешно уходит в отпуск медсестра Анна Югова, с которой больной успел сдружиться. Никто в настоящее время не знает местонахождения Юговой. На вопрос, где пребывает потерявший память пациент, тоже никто не может ответить. Сам он в больнице так и не появился, хотя обещал. Честно говоря, я не знаю, какая может быть причинно-следственная связь между всеми этими событиями, но одно то, что все они произошли на строго определенной территории со строго очерченным кругом лиц, заставляет серьезно задуматься.
Следователя наконец проняло. От его беспристрастности не осталось и следа. В первый раз я увидела, как он довольно улыбнулся и с удовлетворенным выражением на лице откинулся на спинку стула. Глаза его подернулись дымкой. Значительно позже Шевченко сам признался, о чем думал в тот момент. Он думал, что даже если все, сделанное мной, не прольет свет на причины гибели капитана Шамрая, обнаруженные изъяны в работе сотрудников районного отдела внутренних дел свидетельствовали о том, что время было потрачено не напрасно. Задумавшись, он решал, стоит ли меня хвалить. По его мнению, люди делятся на два сорта: одних похвала стимулирует, других… другим же она противопоказана. Сразу расслабятся, будут почивать на лаврах. Он еще не определил, к какому типу относится сидящая перед ним девочка, но не хотел, чтобы она почивала на лаврах. Поэтому он выбрал нейтральную формулировку. То есть вроде бы и похвалил, но тут же сразу и опустил до уровня плинтуса.
— Вот что, Ищенко. Пока я тобой доволен. Пока. Надеюсь, что останусь доволен и впредь, — строго произнес он. — Так что постарайся.
— Постараюсь, но гарантировать ничего не буду.
Моя фраза его, кажется, позабавила. Улыбнувшись, он снова посерьезнел.
— Ты, Алеся, в прокуратуре уже несколько месяцев, — сказал Шевченко. — Но уверен, ты обо мне слышала и раньше, до того как перейти к нам в отдел. Скажи, что говорят обо мне другие сотрудники? Я-то знаю, просто хочется от тебя услышать.
Вопрос был странным. Непонятно было, к чему клонил старший следователь.
— По-разному отзываются… В основном это крайности. Одни говорят, что вы мировой мужик, в смысле человек порядочный и справедливый. Другие… — Я замолчала.
— Что другие?..
Ну ладно. Сам напросился.
— Другие придерживаются мнения, что такого изверга еще надо поискать.
Пиночет опять загадочно улыбнулся.
— Твоя информированность избавляет меня от необходимости говорить лишние слова. Одно добавлю. Ненавижу, когда меня обманывают. Сотрудник, который будет со мной юлить, никаких других чувств, кроме презрения, у меня не вызывает. И для него я действительно стану извергом. Если будешь об этом помнить, мы поладим.
— И вы станете по отношению ко мне порядочным и справедливым?
