— Я поехала к человеку, которому нужна помощь. Я спрашивала соседей. Они сказали, что последний раз видели его в первой декаде мая, то есть примерно перед тем как на него напали. И обстановка в квартире свидетельствует о том, что там больше месяца никого не было. Мусор старый на кухне. Пыль. Как видите, все сходится.
— Какая обстановка в квартире? Какая еще пыль, Ищенко?
— На мебели, Владимир Степанович. Толстый слой.
— Палку я сейчас возьму толстую, чтобы научить тебя, как себя вести. Да как ты могла! Без санкции! Без понятых!
— У меня была санкция! Санкция хозяина в виде запасных ключей, лично им мне врученных. К тому же я постаралась не оставлять следов своего присутствия.
— Следов она не оставляла! Здорово! Не прокуратура, а шайка домушников. Нет, я тебя уволю, Ищенко!
Сама того не ожидая, я вдруг разозлилась и перешла в нападение:
— Ну и увольняйте. Сами ковыряйтесь в этом дерьме! Без меня!
— Ого! — удивился Суббота. — Она уже стала выражаться. Осталось еще научить ее курить и пить водку, и тогда наша Алеся станет настоящим следаком. Может, все же не стоит спешить с увольнением, а? Такое дарование загубим.
— Ты, Суббота, помолчи. А то вслед за Ищенко пойдешь. В адвокаты. У тебя, как я вижу, талант, — накинулся на него Пиночет.
— Владимир Степанович, давайте в дом зайдем, — предложила я, сменив тактику. — А то ругаемся тут на виду у всех. Скоро люди собираться начнут.
Дома, несмотря на энергичные протесты Пиночета, поощряемая благодушным сопением Субботы, не упускавшим случая вкусно поесть, я приготовила бутерброды. За чаем я рассказала Шевченко и Субботе про Подольского, про «Техникс» и про Серова, обманувшего меня насчет юбилея фирмы. Помедлив, я добавила, что Серова можно прорабатывать по двум версиям. Первая: Серов попытался убить компаньона, потому что не хотел расплачиваться с ним за приобретенную долю бизнеса. Попытка не удалась, но Серов уверен, что Саша лежит на дне реки и, пока тело не найдено, его никто не хватится. А тут вдруг появляюсь я и говорю, что сообщу об исчезновении Подольского в органы. Серов понимает, что в этом случае он первым окажется под подозрением. У него есть мотив. Не желая ходить на допросы, а может сомневаясь в своих силах и боясь расколоться, он решает убрать меня с дороги. Для этого и придумывает юбилей, чтобы оттянуть время. Версия, конечно, тривиальная, но не без недостатков. Она не объясняет ни поспешного ухода Подольского из больницы, ни наличия у него машины, чужих документов, денег (и это у человека, потерявшего память!). Не объясняет она и слежку за мной, и роль «ангела-хранителя», исполняемую Подольским.
Версия вторая, собственно, была не версией, а лишь ее зародышем: Подольский мешал Серову по другим причинам, о которых мы пока не догадываемся. Подольский мог прибегнуть к помощи Шамрая, за что последнего и убили.
— Я вот думаю, кто снабдил человека, потерявшего память, чужими документами, автомобилем и деньгами? — спросил Андрей Суббота.
— Не исключено, что тот, кто снабдил Шамрая украденным пистолетом, — предположил Владимир Степанович. — Чего гадать? На Серова надо переключаться. Причем немедленно. А то как бы он не двинул куда подальше после неудачного покушения.
IX
Серов никуда пока не двинул. Сидел как ни в чем не бывало в офисе «Техникса», принимал и провожал визитеров, разговаривал одновременно по двум телефонам. Работал, словом.
— Сергей Иванович, к вам пришли, — дрожащим голосом объявила бледная секретарша Галя и посторонилась, пропуская меня в кабинет шефа.
Торопливо попрощавшись с телефонными собеседниками и пообещав непременно связаться позже, Серов недобро на меня посмотрел, но все-таки привстал, чтобы поприветствовать.
— Алеся?!
— Удивлены?
— Мы договорились, что вы предварительно позвоните. И потом, рано ведь, не так ли? Еще два дня…
— Я полагаю, что удивление ваше имеет другую природу: я до сих пор жива.
Изумление Серова казалось вполне искренним. Если бы я знала, что в юные годы он играл в школьном театре главные роли, у меня по этому поводу не возникло бы никаких вопросов.
— Не понял.
— Я объясню.
Хозяин фирмы «Техникс» собрал разложенные бумаги в одну стопку и с силой бросил ее на край стола.
— Ну вот что, Алеся, давайте-ка отложим объяснения на другое время, — сказал он с плохо скрытым раздражением. — Сегодня у меня был очень напряженный день. Я устал, чтобы решать еще всякие ребусы.
— Готовились к юбилею фирмы?
— К юбилею? А, ну да… и это тоже.
— Который произойдет через полтора года?
Серов растерялся, но очень быстро пришел в себя. Хлопнул ладонями по крышке стола.
— Хорошо, вы меня поймали. Но, видите ли… у меня была уважительная причина. Вы все поймете, когда узнаете о ней. Хоть я и не обязан ничего вам объяснять, но так и быть. Для подруги Саши Подольского несколько минут у меня найдется. Вы садитесь, не стойте.
— Спасибо, постою. А вот вы в самом деле рискуете сесть. Причем надолго.
— В смысле?
— В том, о котором вы подумали. В прямом смысле.
Пока Серов вращал глазами, думая о значениях емкого слова «сесть», в кабинет, уже устав торчать в приемной, ввалился старший следователь Шевченко в сопровождении сотрудников уголовного розыска. Такие, по его собственному выражению, «театрализованные представления» были Владимиру Степановичу не по душе, но он уступил, разрешив мне устроить небольшую прелюдию.
Предъявив соответствующие официальные документы, Шевченко сообщил владельцу фирмы о цели своего визита. Узнав, что у него в офисе, а вслед за этим и дома будет проводиться обыск, а он сам подозревается в организации двух покушений на убийство, Серов, не сдерживая эмоций, заявил о своей невиновности, а затем плавно перешел к не менее эмоциональному возмущению, закончившемуся требованиями о присутствии адвоката. Требования были законными, и через три минуты в кабинет явился тот самый темноглазый человек с бородкой, который сидел за компьютером во время моего первого посещения «Техникса».
— Чечель Вячеслав Ефимович, — с достоинством представился он.
— Вы очень быстры. Разрешение заниматься юридической практикой у вас имеется? — осведомился Шевченко.
— Не беспокойтесь, имеется. Я юрисконсульт фирмы «Техникс». Можете мне объяснить, что происходит? Или указы президента, запрещающие подобные наезды налоговой милиции, для вас не писаны?
— Это не налоговая, Слава. Меня подозревают в убийстве Саши Подольского! — возмущаясь и жалуясь одновременно, выкрикнул Серов. — Какая чушь!
— Это правда? — спросил Чечель, обращаясь к Шевченко, поскольку с первого взгляда угадал в нем старшего.
