Я поставила на плиту чайник. Чай у меня еще был. Вода тоже.
— А где Вулкан? — поинтересовалась Нинка.
— Погулять выпустила, — соврала я.
— И то правильно. Пусть потрахается. А ты-то как?
— Что я?
— Когда погулять себя отпустишь?
— Иди ты знаешь куда!
— Ладно тебе. Я просто хотела сказать, что зря ты все-таки в Крым не поехала. Взяла бы отпуск, недели две, отдохнула бы. Мать звала же.
— Не сыпь мне соль на рану, — огрызнулась я.
Она была права. Честно говоря, вначале я сама думала поехать, на работе никуда бы не делись, отпустили бы, но планы пришлось изменить. И я даже знала из-за чего. Вернее, из-за кого. Из-за Саши Подольского. Захотелось досмотреть эту пьесу до конца. И чтобы непременно конец оказался хорошим.
— А то давай к нам, пока родителей нет, — не унималась Нинка. — Нормально питаться будешь. От тебя ведь одна тень осталась.
— Да разве у меня своих рук нет? Только готовить не успеваю.
— Ты просто ленишься. Замуж тебе надо. Тогда и поймешь, что к чему. У тебя хоть на примете есть кто?
Сделать вид, что сержусь, я не успела. До сих пор молчавший Сергей пришел мне на помощь.
— Да что ты ее замуж выпихиваешь? Успеет. Пусть пока свободой насладится. А то выйдет замуж и все: туда не пойди, с тем не встречайся, этому не дай. Правильно я говорю, Леська?
— Не знаю. Тебе виднее.
Хлопнула входная дверь: Андрей Суббота вернулся из супермаркета.
— Леся, какого черта ты дверь на замок не закрыла? Сколько раз говорить!
Нина и Сергей уставились на меня во все глаза.
— Андрей, иди сюда, — позвала я. — Покажи, что принес.
Суббота ввалился в комнату, нагруженный двумя пакетами.
— Здрасьте, — вымолвил он. — У тебя гости. А я думаю, что за машина перед домом торчит?
— Нина — моя сестра. Старшая. Ее муж — Сергей. Андрей — мой коллега, — представила я.
Мужчины пожали друг другу руки, а Нина, предложив оставить мальчиков в комнате, а самим заняться приготовлением ужина, подхватила пакеты и увлекла меня на кухню. Я усмехнулась, видя, как ей не терпится устроить мне допрос.
— Я и не подозревала, что тебе нравятся толстенькие, — сказала сестра.
— Андрей не толстый, он милый, — возразила я. Истинные причины присутствия в доме Субботы раскрывать не хотелось, волей-неволей пришлось поддерживать легенду о коллеге-любовнике.
«Мальчики» тоже даром времени не теряли: пока мы возились в кухне, они по новой сбегали в магазин, откуда вернулись нагруженные бутылками сухого вина. Во время ужина Нинка то и дело задавала вопросы на засыпку, в основном Субботе, чтобы понять, насколько далеко зашли наши с ним отношения. Андрей покрывался испариной, но благополучно обходил опасные места, за что я была безмерно благодарна ему.
Словом, вечер получился не самым скучным. И не самым трезвым. Мужчины, правда, почти не пили: Сергей был за рулем, Андрей, который все еще продолжал выполнять обязанности дисциплинированного охранника, соврал, что у него гастрит, но тут же забыл о своей «болезни», когда очередь дошла до копченого цыпленка и филе селедки в остром соусе. Зато мы с сестрой так налакались «Тамянки», что в десять часов, когда Сергей сказал, что пора расходиться, я даже не проводила родственников до дверей. Легла на диван и слушала, как Нинка-зараза предлагала Андрею уехать с ними — мол, они довезут его, куда он скажет. Очень уж ей хотелось узнать, собирается ли он остаться на ночь или нет. Андрей отделался отговорками, объяснив, что живет он далеко и что вызовет такси, как только удостоверится, что со мной все в порядке.
Наконец, к моему облегчению, хлопнула входная дверь. Я закрыла глаза. Вино булькало в желудке, но я не была очень уж пьяна — просто хотелось остаться одной. И когда в комнату вернулся Андрей, я сделала вид, что сплю. Осторожно, чтобы не потревожить мой сон, он накрыл меня пледом и удалился. Я слышала, как он поднялся на второй этаж, в кабинет, где стоял компьютер. Звук его шаркающих по паласу шагов напомнил мне о Серове. Я снова представила, как его вели по коридору прокуратуры. Эта картинка врезалась мне в память. Он шел понурившись, едва передвигая ноги, словно его заковали в кандалы. Весь вечер я только и делала, что отгоняла мысли об этом, стараясь слушать болтовню сестры. Теперь сестра ушла. Картинка осталась. И вместе с ней сомнения: а вдруг Серов ни в чем не виноват?
Чтобы отвлечься, я стала думать о том, чем занималась сегодня. Фантазия помогла мне представить, как в конце прошлого лета в гости к Никите Милаеву зашла давнишняя знакомая Наташа Подвысоцкая, с которой он некогда жил в одном доме и с которой устраивал вылазки в чужие сады и огороды. Вот они распивают на двоих бутылку дорогой водки, принесенной Наташей, и вспоминают юные годы. Интересно, была ли там постель? Скорее всего, нет. Может, когда-то Никита и мечтал о близости с ней, но в тот момент никаких сексуальных желаний располневшая не по годам бабенция с золотыми кольцами-шайбами на толстых пальцах и золотыми же передними зубами у него не вызывала. Да и не за этим она явилась. Наталья объяснила, что просто обходила всех, кого знала, чтобы попрощаться, так как в ближайшее время собиралась выехать с мужем на ПМЖ в солнечную Италию и уже продала квартиру. Осталось только закончить кое-какие дела. Одно из этих дел, между прочим, заключается в том, что она должна вернуть долг, двенадцать тысяч долларов, одному предпринимателю. Деньги у нее, конечно, есть, но она уезжает в чужую страну, а там они нужнее. Захмелевшая подруга юности как бы невзначай, полушутя замечает, что если бы вдруг нашелся человек, который смог бы избавить ее от этого долга, то она с удовольствием отстегнула бы ему четверть сбереженной суммы.
Естественно, Никита никак не реагирует на эти, на первый взгляд, невинные слова — мало ли что может ляпнуть пьяная баба. Об этом он вспоминает только на следующий день, звонит ей и спрашивает, серьезно ли она говорила о двадцати пяти процентах?
Наталья подтверждает, и они договариваются о следующей встрече, чтобы обсудить детали. После встречи с Подвысоцкой Никита отправляется на вокзал, садится в электричку, а через сорок минут уже отпирает висячий замок небольшого, покосившегося от времени щитового дачного домика.
Там, на пыльном чердаке, подальше от любопытных глаз спрятан обрез охотничьего ружья…
Свинарчук убит, Наталья честно отсчитывает Никите положенные четыре тысячи баксов и уезжает. Никита счастлив. Ему кажется, что он наконец-то нашел свое призвание. Вот, оказывается, кто он. Не грабитель, не жалкий вымогатель, не сексот. Он — киллер, санитар каменных джунглей! Потеряв голову от гордости за себя, Милаев дает объявление в газету следующего содержания: «Серьезный, опытный мужчина поможет решить неразрешимые проблемы. Риск приемлем», а под объявлением помещает номер мобильника. Кому надо, тот поймет. А риск минимальный. Даже если его и вычислят, пусть докажут, что конкретно он имел в виду.
