Проходит время, и однажды к нему является один очень серьезный дядя, назовем его, к примеру, Остапенко. Нет, майор решил пообщаться с Никитой не по поводу объявления, которое он, скорее всего, и в глаза не видел. Он приходит, потому что принимал участие в расследовании убийства предпринимателя Свинарчука, в связи с чем у него есть к Милаеву очень интересное предложение, которое заключается в том, что он, Остапенко, не станет приобщать к делу кое-какие показания кое-каких свидетелей в обмен на некоторые услуги со стороны Никиты. По профилю. Давай, давай, соглашайся, урод. Разве не об этом ты всю жизнь мечтал?
Мои фантазии были настолько яркими, что почти разогнали весь хмель. Поняв, что заснуть сразу вряд ли получится, я поднялась с дивана и принялась убирать тарелки, которые затем отнесла в кухню и свалила в мойку.
На шум воды в газовой колонке спустился Суббота.
— Можешь меня поздравить, я уже на восьмом уровне, — похвастался он. — Помочь?
— Если хочешь. Бери полотенце и вытирай тарелки.
— Тебе не спится?
— Да не идет у меня из головы этот Серов. Может, зря мы на него наехали?
— Пить тебе, Леся, нельзя, вот что я скажу. Добрая ты становишься. А следователю это противопоказано.
— Я не добрая, я просто пытаюсь рассуждать. Мы полагаем, что Серов заказал меня, потому что не хотел, чтобы я инициировала поиски Подольского, который, как он думал, утонул. Так? Допустим, киллер свою работу выполнил. Так неужели Серов серьезно надеялся, что если меня не будет в живых, то самого Подольского так никто и не хватится? Что его труп будет лежать на дне реки до скончания века? Взрослый мужчина, он вряд ли не знает, что реки всегда возвращают людям то, что те в них кидают.
— Ну, может, и не знает.
— И ни одного детектива по телевизору не смотрел?
— Так было бы, если бы Серов сам пытался убрать Подольского, а значит, знал бы про реку. Но Серов мог поручить убийство тому же Милаеву, который, напортачив, соврал заказчику, что тело сжег или закатал в бетон, и заверил, что никто никогда не найдет его останки.
— Судя по истории болезни Подольского, его ударили по затылку. Значит, он доверял тому, кто с ним был. Мог он доверять Милаеву, которого видел, скорее всего, впервые в жизни?
— А если на него предварительно навели ствол?
— Да такого дохляка, как Милаев, Саша бы в два счета уделал! И с чего бы он поехал с ним в какое-то пустынное место?
— А с чего бы он поехал в это пустынное место с Серовым? Наверняка нашелся предлог. И как объяснить, что Серов отказался комментировать свой звонок?
— Пока не знаю.
— Ты пойми, Леся, Серов заказал тебя не потому, что он знал о смерти Подольского. Просто ему не хотелось, чтобы вокруг него и его фирмы началась ментовская возня. Поняла?
— Тоже верно. Но…
— Может, тебе и вправду в адвокатуру перейти, пока не поздно? Ты из любого подонка Робин Гуда сделаешь. Запомни, наша задача — это дело до суда довести. А уж потом судьи пусть мозги сушат, сажать его или нет. И если сажать, то насколько… О, кажется, телефон звонит.
Мать. Судя по голосу, она была не на шутку взволнована.
— Леся?! У тебя все в порядке?
— В порядке. А что? — насторожилась я.
— Ничего, просто хочу напомнить, что… — Мать мялась, не зная, как лучше сказать о том, что ее беспокоило. — Словом, ты ведь уже взрослый человек и отдаешь отчет в своих поступках.
— Отдаю, мама. Не волнуйся. Спокойной ночи.
Нинка! Вот сволочь! Уже успела настучать, что я вожу в дом посторонних мужиков! Всегда она так.
— Спокойной ночи, Лесенька. Надеюсь, ты будешь разумной. Ты ведь понимаешь, о чем я?
Мама, мама… Конечно, я тебя понимаю.
XI
— Надеюсь, ты будешь разумной. Ты ведь понимаешь, о чем это я? — два дня спустя говорил высокий загорелый человек, сверля меня взглядом.
— Понимаю, Александр Антонович… Можно идти?
Не ответив, он просто отвернулся, давая понять, что временно забыл о моем существовании. Я вышла…
Загорелый человек был новым прокурором города. Он появился в тот же день, когда стало известно, что Притулу «ушли». Куда именно «ушли», наверх или вниз, никто не знал. Знали лишь, что очень рано, задолго до начала рабочего дня, если верить охранникам на вертушке, водитель Притулы упаковал все личное барахло шефа, находящееся в кабинете, в три большие картонные коробки, погрузил в машину и отбыл в неизвестном направлении. Сам Притула так и не появился. Как отбыл по вызову в столицу, так больше его никто не видел. Ни тебе прощальных речей, ни торжественных проводов.
Через час коллектив собрали в актовом зале, и областной прокурор представил нам нового шефа. Преемником Льва Андреевича стал двадцатидевятилетний следователь Александр Антонович Зажирко, ранее работавший в следственном отделе налоговой милиции.
— С равным успехом могли назначить и тебя, Леся, — так высказался по поводу нового прокурора Андрей Суббота. — Встреть я этого Александра Антоновича где-нибудь в пустынном коридоре, никогда бы не догадался, что это прокурор, и запросто мог бы надавать ему лычек.
— Меня не назначат. Я ведь не в Сумской области родилась.
Александр Антонович выступил, точнее прочитал с листа доклад, почти слово в слово повторяющий опубликованную в прессе речь генерального прокурора, правда переделав ее под городские реалии. Суть выступления заключалась в том, что работаем мы по-старому, то есть плохо, оттого-то и дела у нас разваливаются, до суда не дойдя, и авторитета у нас никакого нет.
— Будем работать по-новому, коллеги, — широко улыбнулся Зажирко, в первый раз оторвав глаза от бумажки. — Будем зарабатывать авторитет.
Вяло похлопав новому начальству, мы пошли работать, и я очень скрупулезно допросила под протокол вызванных ранее мать убитого Свинарчука, продавщицу джинсов Зою, сводного брата уехавшей за границу Натальи Подвысоцкой и двух соседей киллера Никиты Милаева. Брат и соседи подтвердили, что Милаев с Подвысоцкой были близко знакомы, в смысле тусовались в одной дворовой компании.
Очень скоро выяснилось, что упоминавшийся прокурором новый подход — это не успевший состариться и забыться старый. Ни с того ни с сего был отправлен на несколько дней в командировку Владимир Степанович Шевченко. Все его возражения, что дело, которое он ведет, находится на контроле в Генпрокуратуре, на новое начальство действия не возымели.
Еще через сутки Зажирко добрался и до меня. Получив от секретарши просьбу подняться к шефу, я шла по коридору и вспоминала недавний телефонный разговор с майором Остапенко. Он сам позвонил мне и на очень высоких тонах обвинил в том, что я натравила на него проверяющих из отдела безопасности и борьбы с коррупцией в органах внутренних дел. Дескать, из-за меня у него одни неприятности. В свойственной ему хамской манере майор напомнил о переменчивости жизни, о том, что сегодня я его, а завтра он меня, присовокупив, что он мент честный и работал в органах еще тогда, когда я была способна только пеленки пачкать. Последнее замечание вывело меня из себя, и я нагрубила ему в ответ.
