Я же… я вновь стал ребенком… девочкой… Теклой, стоящей посреди великолепных покоев с окнами-зеркалами – зеркалами, отражавшими и в то же время освещавшими все вокруг. Окружали же меня прекрасные женщины вдвое, а то и более выше ростом – одни почти одетые, другие лишь начали одеваться, третьи вовсе в неглиже. Со всех сторон густо веяло ароматом духов. Я кого-то искал, но, вглядываясь в раскрашенные лица высоких женщин, миловидные, действительно безупречные в своей красоте, начал сомневаться, узнаю ли ту, кого ищу. Из глаз хлынули слезы. Три женщины со всех ног устремились ко мне, а я лишь тупо переводил взгляд с одной на другую. Еще миг – и их глаза сузились до размера светящихся точек, а мушка в форме сердечка возле уголка губ ближайшей расправила странные перепончатые крылья вроде ладоней с наполовину сросшимися пальцами.
– Севериан…
Я вздрогнул и сел, не понимая, в какой момент воспоминания перешли в сновидение. Голос звучал нежно, мелодично, однако на необычайно низкой ноте, и я, точно зная, что уже слышал его, никак не мог вспомнить где. Луна скрылась за западным горизонтом почти целиком; костер наш, угасая, переживал вторую смерть. Разметавшаяся во сне, сбросившая потрепанное одеяло, Доркас спала, подставив тело сильфиды ночной прохладе. Стоило мне увидеть ее такой, еще более бледной в лучах заходящей луны, лишь кое-где окрашенной в алое мерцанием углей костра, меня охватило желание, какого я не испытывал еще никогда – ни прижимая к себе Агию на ступенях Адамнианской Лестницы, ни впервые увидев Иоленту на подмостках доктора Талоса, ни даже в тех бесчисленных случаях, когда спешил к камере Теклы. Однако желал я вовсе не Доркас: ею я наслаждался совсем недавно, и, хотя нисколько не сомневался в ее любви, вряд ли она отдалась бы мне столь охотно, если б не подозревала, что в день перед представлением я проник в лоно Иоленты, и не полагала, что Иолента смотрит на нас сквозь огонь.
Не желал я и Иоленты, похрапывавшей, лежа на боку, нет. Мне нужны были они обе, и Текла, и безымянная меретриса, притворявшаяся Теклой в Лазурном Доме, и ее подруга, принявшая роль Теи, – та самая, которую я встретил на лестнице в Обители Абсолюта, и Агия, и Валерия, и Морвенна, и целая тысяча других. В эту минуту я вспомнил и безумные, дикие пляски ведьм в Старом Дворе дождливыми ночами, и холодную девственную красоту Пелерин в алых одеждах.
– Севериан…
Нет, то был не сон. Спящие птицы, рассевшиеся по ветвям на опушке, встрепенулись, вспугнутые голосом. Отметив это, я обнажил «Терминус Эст» так, чтоб его клинок сверкнул в холодном свете зари: пусть говорящий увидит, что я вооружен.
Вокруг вновь сделалось тихо – куда тише, чем ночью. В ожидании продолжения я неторопливо оглядывался по сторонам, пытаясь разглядеть того, кто меня окликнул, хотя понимал, что лучше бы сделать вид, будто уже знаю, в какой он стороне. Доркас заворочалась, застонала, но просыпаться ни она, ни Иолента даже не думали. Тишину нарушало лишь потрескивание горящего хвороста, шорох листвы на утреннем ветерке да плеск волн.
– Где ты? – прошептал я, но ответа не последовало. Серебристый плеск рыбы, выпрыгнувшей из воды – и вновь тишина.
– Севериан…
Басовитый, глубокий, голос этот, однако ж, был женским – дрожащим от страсти, влажным от жаркой похоти. Вспомнив об Агии, я не стал прятать меч в ножны.
– Взгляни на ту песчаную косу…
Опасаясь ловушки, хитрости, придуманной с тем, чтобы попросту заставить меня повернуться спиной к деревьям, я все же обвел взглядом реку и увидел песчаную косу примерно в двух сотнях шагов от костра.
– Подойди ближе.
Значит, то был не обман – или, по крайней мере, не тот обман, которого я опасался. Голос действительно доносился со стороны косы, откуда-то ниже по течению.
– Подойди ближе, прошу тебя. Оттуда, где ты сейчас, тебя не слышно.
– Я ничего и не говорил, – заметил я.
Ответа вновь не последовало.
Не желая оставлять Доркас с Иолентой одних, я остался на месте.
– Прошу тебя. Когда луч солнца достигнет этих вод, я должна буду уйти. Быть может, другого случая не представится.
Возле косы речушка изрядно прибавляла в ширине, но я, ступая по желтому песку, сумел дойти почти до самой ее середины, не замочив ног. Слева зеленоватые воды ее постепенно сужались, а дно полого уходило вниз. Справа простерся глубокий омут шагов, пожалуй, двадцати в ширину. За границей его река текла быстро, однако плавно. Остановившись у самого края косы, я крепко стиснул в ладонях рукоять «Терминус Эст», а затупленное острие вонзил в песок меж ступней.
– Я здесь, – сказал я, – а где же ты? Теперь ты меня слышишь?
Казалось, ответила мне сама река: из воды разом выпрыгнули три рыбы. Затем они прыгнули снова, с негромкими всплесками расколов речную гладь, и тут почти к самым носкам моих сапог скользнул к воде щитомордник с украшенной вязью из черных и золотых колец спиной. Словно грозя расшалившимся рыбам, он повернулся к ним, зашипел, выполз на мелководье чуть выше песчаной косы и, плавно извиваясь, поплыл куда-то, по своим делам. Тело его в толщину не уступало моему предплечью.
– Не бойся. Взгляни. Узри меня. Знай: зла я тебе не сделаю.
Как ни зелена была речная вода, передо мной она сделалась зеленее прежнего. Под водой, не касаясь поверхности, вились клубком змей тысячи нефритово-зеленых щупалец. Глядя на них, я замер, в изумлении позабыв о страхе, и тут среди щупалец показалось нечто вроде белого диска шириною в три шага, плавно поднимающегося из глубины.
Что это, мне удалось понять не раньше, чем диск оказался в какой-нибудь паре пядей от ряби на воде – и то лишь потому, что он открыл глаза. Из воды на меня взирало лицо – лицо женщины, вполне способной подхватить Бальдандерса на руки, будто куклу. Глаза ее были алы, а рот обрамляли полные губы столь темного оттенка пурпура, что я не сразу сумел узнать в них губы. Меж губами белела целая армия остроконечных зубов, а зеленые щупальца вокруг лица оказались волосами, развевавшимися в токах воды.
– Я пришла за тобой, Севериан, – заговорила она. – Нет, это вовсе не сон.
XXVIII
Одалиска Абайи
– Однажды вы мне приснились, – сказал я, смутно разглядев под водой ее обнаженное тело – исполинское, слегка мерцающее.
– Мы следили за великаном, и так на глаза нам попался ты. Увы, вы с ним слишком скоро расстались, и мы потеряли тебя из виду. Ты решил, будто тебя ненавидят, и даже не подозревал, насколько любим. От нашего плача по тебе содрогнулись моря всего мира, и волны, заплакав солеными слезами, в отчаянии бросились на скалы.
– А что же вам от меня нужно?
– Только твоя любовь. Только твоя любовь.
Поднятая к поверхности, правая ладонь ее закачалась на волнах, точно плот из пяти белых бревен. Вот она, подлинная рука исполина с картой его владений на кончике пальца…
