Домнина снова взглянула на «рыбку».
«Так это всего лишь отражение?»
«Постепенно оно станет реальным существом – если мы не погасим светильник или не сместим зеркала. Отражение без отражающегося объекта существовать в нашем мире не может, и, следовательно, здесь перед нами просто появится новый объект».
– Гляди! – сказала Агия.
Тень тропических деревьев была столь густа, что пятна солнечного света на тропинке сверкали, словно расплавленное золото. Сощурившись, я попытался рассмотреть, что скрывается за ослепительной завесой солнечных лучей впереди.
– Там дом, стоящий на сваях из желтого дерева, крытый пальмовыми листьями. Видишь?
Приглядевшись, я в самом деле увидел эту хижину – словно зеленые, желтые и черные пятна в одно мгновение срослись воедино и вылепили ее. Огромный мазок тени стал дверью, две косые черты – треугольной крышей. На крохотной веранде стоял, глядя в нашу сторону, человек в яркой, пестрой одежде. Я поспешил одернуть накидку.
– Не стоило, – сказала Агия. – Здесь это не имеет значения. Если жарко, можешь снять ее вовсе.
Я снял накидку и перекинул ее через левую руку. Стоявший на веранде в ужасе отвернулся и поспешил в хижину.
XXI
Хижина в джунглях
На веранду вела лесенка, сооруженная из таких же коленчатых, полых бревнышек, что и стены хижины. Перекладины ее были привязаны к стойкам каким-то растительным волокном.
– Ты собираешься подняться туда? – неодобрительно спросила Агия.
– Почему бы нет? Смотреть так смотреть, – отвечал я. – Учитывая состояние твоего исподнего, мне, надо полагать, лучше подняться первому.
Щеки Агии вспыхнули, что немало удивило меня.
– Что там особенного? Дом как дом; в старые времена в жарких землях таких было множество. Тебе очень скоро наскучит, поверь.
– Ну тогда спустимся обратно и почти не потеряем времени.
Я ступил на лесенку. Вся конструкция прогнулась и угрожающе заскрипела, но я понимал, что в подобных местах, предназначенных для увеселения публики, настоящих опасностей быть никак не может. Агия последовала за мной.
Изнутри хижина оказалась не больше наших подземных камер, но этим сходство и ограничивалось. В темницах все было массивным и прочным; любой еле различимый звук гулким эхом отражался от металлических стен; пол, гремевший под сапогами, не прогибался под тобою ни на волос, а потолок, казалось, просто не способен был обвалиться, однако, обвалившись однажды, сокрушил бы все.
Да, если, как говорят, у каждого из нас действительно где-нибудь имеется брат-близнец, только полностью противоположный, темный, если ты светел, и светлый, если ты темен, то эта хижина наверняка была таким «антидвойником» наших темниц. Во всех стенах, кроме фасада с распахнутой дверью, были проделаны окна, и на них не было ни решеток, ни ставней – вообще ничего подобного. Стены, пол и оконные рамы собраны были из тонких, не распиленных на доски стволов желтоватого дерева, так что солнечный свет свободно проникал внутрь отовсюду, а оброненный на пол орихальк, скорее всего, провалился бы в одну из щелей и упал на землю. Потолка не было вовсе – лишь треугольное пространство под крышей, где были развешаны кастрюли и мешки с едой.
В углу сидела, читая вслух, женщина, у ног которой примостился совершенно нагой мужчина. Другой мужчина, которого мы видели на веранде, стоял у окна напротив двери и смотрел наружу. Он, видимо, знал о нашем появлении (если даже не видел, как мы приближались, то, несомненно, почувствовал, как содрогалась хижина, когда мы поднимались по лесенке), но изо всех сил старался не показывать этого. Когда мужчины поступают так, это легко определить по напряжению их спины.
– «И взошел он с равнин, – читала женщина, – на гору Нево, что против города того, и показал ему Господь все земли даже до самого западного моря. И сказал ему Господь: вот земля, о которой я клялся отцам твоим, говоря: «семени твоему дам ее». Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь. И умер там он, и был погребен на долине…»
Обнаженный у ног ее согласно кивнул.
– Вот так же и с нашими повелителями, Наставница. Дары свои спускают они с небес на кончике мизинца, но привязаны они и к большому пальцу. Стоит человеку принять их дар, выкопать ямку в полу хижины, спрятать его туда и покрыть циновкой, большой палец начинает тянуть. Дар поднимается из земли и скрывается в небе – только его и видели!
– Да нет же, Исангома… – нетерпеливо перебила его женщина, но другой мужчина, не отводя взгляда от окна, сказал:
– Подожди, Мари; растолкуешь после. Я хочу послушать, что он скажет.
– Вот у моего племянника, – продолжал обнаженный, – что принадлежит к собственному моему очагу, кончилась однажды рыба. Взял он тогда гаудали, пошел к заводи, склонился над водой и замер так, точно превратился в дерево. – С этими словами обнаженный вскочил и занес руку над головой, словно собираясь пронзить стопу женщины невидимым копьем. – Долго-долго стоял он так; даже обезьяны перестали бояться его, вернулись к воде и принялись швырять в реку палки, и гесперорн вылетел из гнезда неподалеку, и большая рыба выплыла из норы своей меж затонувших бревен. Мой племянник следил за тем, как она кружит у самого дна. И вот приблизилась рыба к поверхности. Только собрался он пронзить ее своим трезубцем – исчезла рыба из виду, а на месте ее появилась прекрасная женщина. Племянник подумал, что это рыбий царь, изменивший облик, чтобы его не пронзили острогой, но тут же снова увидел сквозь лицо женщины свою рыбу и понял, что женщина лишь отражается в воде. Он тут же взглянул вверх, но не увидел там ничего, кроме лиан и виноградных лоз. Женщина исчезла! – Подняв взгляд кверху, обнаженный с удивительным мастерством изобразил безмерное удивление рыбака. – Вечером пошел мой племянник к Нумену, Гордому Богу, и перерезал горло молодому ореодонту, говоря…
– Во имя Теоантропоса, долго мы еще здесь проторчим? – шепнула мне Агия. – Это может тянуться весь день!
– Сейчас, – шепнул я в ответ, – только осмотрю хижину как следует, и пойдем дальше.
– Могущественен Гордый, да святятся имена его! Все, что найдешь под листвой, принадлежит ему, бури и ураганы приносят руки его, и яд не имеет власти убивать, если не прозвучит над ним проклятие Гордого!
– Не думаю, что нам интересны все эти хвалы в адрес твоего фетиша, Исангома, – сказала женщина. – Муж мой желает слышать твой рассказ – что ж, хорошо. Рассказывай, но от ритуалов своих нас избавь.
– Гордый защитит того, кто возносит ему моления! Разве не устыдится он, если умрет поклоняющийся ему?
– Исангома!
– Он напуган, Мари, – сказал человек у окна. – Разве ты не слышишь?
– Несть страха для тех, кто носит знак Гордого! Дыханье его – туман, укрывающий детенышей уакари от когтей маргая!
– Робер, если уж ты не можешь ничего с этим поделать, не мешай мне! Замолчи, Исангома. Или уходи и больше никогда не возвращайся.
