С добрый десяток лиц теперь отражались в окне, скучковавшись и с любопытством рассматривая двух иностранцев. А позади толпы знакомая фигурка то и дело выпрыгивала вверх, махая им рукой-отражением.
– Привет, папочка! – донеслось оттуда.
Гай вздохнул:
– Даже от него невозможно избавиться.
Вилли с упреком посмотрела на отражение Гая и подумала: «Зато от тебя я избавиться могу».
Голова майора Нэйтена Доннела из отдела по боевым потерям пылала рыжим огнем волос, он был громогласен, а в зубах торчала сигара от которой несло за версту.
Гай не знал, что было хуже: смрад от этой сигары или от тех четырех скелетов, что лежали на столе. Может быть, Нэйт потому и курил такое гнилье, что хотел заглушить запах тлена.
Скелеты, с номерами на бирках, лежали каждый на своем куске брезента. На столе, помимо этого, лежало еще четыре пакета с личными вещами и другие предметы, найденные вблизи останков. За двадцать лет мало что сохранилось, лишь кости да зубы с въевшейся в них грязью. И это было неплохо, ведь иногда приходилось проводить опознание лишь по жалким остаткам.
Нэйт читал вслух сопроводительные документы. В этой безрадостной обстановке его раскатистый голос, отдаваясь эхом в стенах ангара, звучал как-то бесцеремонно.
– Номер 784-А, найден в джунглях, в двенадцати километрах к западу от лагеря Хоуторн. Рядом нашли бирку: «Элмор Стаки, рядовой первого класса».
– Бирка рядом лежала, не на шее? – спросил Гай.
Нэйт поглядел на вьетнамского офицера связи, стоящего в стороне.
– Так или нет? Бирка отдельно лежала?
Вьетнамец кивнул:
– Так сказано в отчете.
– Элмор Стаки, – прочитал Гай, открывая историю болезни бойца. – Рост: шесть футов четыре дюйма, белый, безупречные зубы. – Он посмотрел на скелет. Ему хватило одного взгляда на тазобедренный сустав, чтобы понять, что человек этот не мог быть выше чем 5 футов и 6 дюймов. Он помотал головой. – Ошибка.
– Зачеркнуть Стаки?
– Зачеркни. Но запиши, что кто-то утащил с собой его личный знак.
Нэйт болезненно хохотнул:
– Начинается…
– А другие три?
– А-а, эти? – Нэйт долистал до следующего отчета. – Эти три лежали рядышком в восьми километрах к северу от плацдарма «Берд». А вон тот американский шлем вблизи лежал. Больше при них ничего не было.
Гай машинально стал разглядывать наиболее показательные части: форму таза, расположение передних зубов.
– Те два – женские, скорее всего азиатки, а этот… – Он взял в руки рулетку и приложил к запачканному тазу. – Мужчина, пять футов девять дюймов или что-то около того. Гмм… Серебряные пломбы на первом и втором, – он кивнул, – этот похож.
Нэйт глянул на офицера связи:
– Я отправлю номер 786-А на дополнительную экспертизу.
– А остальные?
– Что думаешь, Гай?
Гай пожал плечами:
– Отправим и 784-А тоже, для очистки совести. А женщины пусть остаются у вас.
Вьетнамец кивнул.
– Я распоряжусь ими, – тихо сказал он и удалился.
В возникшей тишине Нэйт закурил очередную сигару, помахав рукой, затушил спичку.
– Быстро ты разделался. А я тебя до завтрашнего дня и не ждал.
– Кое-что обнаружилось.
– Да ну? – из вонючего облака дыма раздалось глубокомысленное восклицание Нэйта. – Помочь чем-нибудь?
– Пожалуй.
Нэйт кивнул в сторону двери:
– Все, пошли отсюда, а то у меня тут сейчас крыша поедет.
Они вышли на улицу и встали посреди пыльного двора старой военной площадки.
Над головой вилась по стене колючая проволока. С тарахтящего кондиционера на окне ангара капала вода.
– Так это у тебя, – заговорил Нэйт, с удовольствием пыхтя сигарой, – бизнес или что-то личное?
– И то и другое. Мне нужны кое-какие сведения.
– Надеюсь, не секретные.
– Это тебе виднее будет.
Нэйт захохотал и покосился на колючую проволоку.
– Ну ты спрашивай, а там посмотрим.
– Это ведь ты отправлял солдат на родину в 73-м, так?
– С 73-го по 75-й. Но там особо делать было нечего, улыбался без конца да раздавал бритвы и зубные щетки. Ну сам понимаешь, «добро пожаловать на родину» для военнопленных и все такое.
– А среди них, часом, не было никого из Туен-Куана?
– Чуть-чуть совсем, человек пять. Этот лагерь был гиблым местечком, там вспыхнул тиф уже под конец, перемерла куча народу.
– Но не все. Был один под именем Луис Валдес, не помнишь такого?
– Разве только имя. И то только потому, что он застрелился через день после прибытия на родину. Я думал тогда, что он от стыда…
– То есть ты с ним знаком не был?
– Нет, он проходил по закрытой статье, это отдельный канал, никто этого не касался.
Гай нахмурился, думая о закрытой статье. Почему разведка занималась им отдельно?
– Ну а остальные пленные из Туен-Куана? – спросил Гай. – Может быть, кто-нибудь упоминал Валдеса и почему им занимались отдельно?
– Да нет. Чего ты хочешь, у них у всех там крыша поехала, говорили только про дом, про семью. Да я и не думаю, что кто-то знал Валдеса. Лагерь был по два человека на камеру, а среди них соседа Валдеса не было.
– Он мертв, сосед?
– Нет. Отказался садиться в самолет, веришь, нет?
– Лететь боялся?
– Домой не хотел, хоть ты тресни.
– Как его звали, помнишь?
– Еще бы, блин, не помнить! Десять страниц отчета по нему пришлось написать. Лэситер. Сэм Лэситер. Я из-за него взбучку получил.
– А что произошло?
– Да нам пришлось его силком на посадку тащить. Он орал не переставая, что хочет остаться во Вьетнаме. Асам, знаешь, такой здоровый, белобрысый, ну чистый викинг. Шесть и четыре
[5]
, а кричит и пинается, как двухлетний. Видел бы ты вьетов, как они ржали, на все это глядя. В общем, парень вырвался и на толпу пошел, ну, тут уж мы послали все на хрен, пускай дурень остается, если так хочет.
– Значит, он так домой и не вернулся?
Нэйт выпустил облако дыма.
– Не-а. Мы сначала следили за ним. Последний раз его видели в Кантхо, но это было несколько лет назад. С тех пор он мог переехать куда угодно, а может, уже и помер.
Нэйт обвел взглядом безжизненное пространство вокруг.
