«Бессмысленно, — поняла она сейчас. — В Замок никого еще не пропустили, так почему же должны впустить меня?»
Эта была горькая правда, и удивляться можно было лишь тому, что Лиса при всей своей хваленой трезвости, поддалась — пусть и на время — жалкому искушению решить все проблемы одним махом и…
«И чужими руками», — безжалостно закончила она начатую мысль.
«Это от отчаяния, — призналась она себе, и это признание породило волну жестокого гнева. — Ну так пусти себе пулю в лоб, сука! И не мешай людям работать…»
В Город она в тот раз все-таки пошла, но оставалась недолго, всего несколько часов объективного времени, а потом дела и обстоятельства надолго задержали ее на «этой стороне», и с Твином она так и не встретилась. И в Рязань двадцать третьего сентября приехала, не зная, что уже раскрыта и объявлена во всесоюзный розыск. Однако дело было не только в том, что она не успела еще увидеть свое лицо по Центральному телевидению. И не в том, что трансляции новостей в вагоне не предусматривалось. В тот день ей фатально отказало чутье, или, может быть, голова была занята другим… Ее опознал милиционер на городском рынке, а дальше… Просто ее вдруг оставила удача. Что бы она ни делала, все было не так, не вовремя или вообще никак. А вот загонщики, как ни странно, действовали на редкость разумно и слаженно. Вот и говори после этого про провинциальные нравы. Впрочем, никакого «после» для Лисы уже не случилось. Все началось и закончилось вечером двадцать третьего сентября в Рязани. Она дралась отчаянно и продержалась гораздо дольше, чем можно было предположить, но почему-то так и не решилась остановить время. И время ушло…
Двадцать третьего сентября 1999 года в городе Рязани органами правопорядка пресечена…
Что тут скажешь? Не надо было ехать в Рязань? И верно, не надо было, но судьбе не прикажешь. Но, может быть, судьбу можно перехитрить?
* * *
— У русских появился кто-то очень сильный в Москве, — сказал Наблюдатель и приложился к стакану, хотя, как показалось Лисе, пить он в этот момент совершенно не хотел. — Говорят, — ковбой оторвался от стакана и неожиданно глянул на Лису равнодушным взглядом смертельно уставшего человека. — Говорят, он чувствует эманацию метров за двести-триста. Бродит по городу и вычисляет.
— Много провалов? — спросила Лиса, уже понявшая главное. Как бы давно они не были знакомы, на самом деле, Наблюдателя она не знала.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Знал бы, сказал.
— А у тебя, выходит, есть знакомые в Москве? — Лиса увидела, как мимо двери харчевни медленно прошел Твин, и, зачерпнув ложкой суп, снова посмотрела на Наблюдателя.
— Некорректный вопрос, — усмехнулся тот. — Без комментариев.
— Ну без, так без. — Суп, как всегда, был вкусный и обжигающе горячий. — А про Иакова ничего не слышно?
— Говорят, он умер, — Наблюдатель залпом допил виски и встал. Показалось ей или нет, что именно этот вопрос заставил его вдруг заспешить? — Он ведь старый был, вот и умер. Извини, но мне надо идти.
— Какие извинения, Наблюдатель, — улыбнулась заинтригованная увиденным Лиса. — Ты же знаешь, я тебя люблю и всегда рада видеть.
Наблюдатель ушел, а Лиса посидела еще, смакуя свой кофе, и не столько обдумывая то, что он ей сказал, сколько пытаясь догадаться, о чем умолчал.
Через неделю после этого, второго октября, она вместе с Чертом, Пикой и группами Юрика и Кочерги, предприняла отчаянно рискованную попытку поймать московского нюхача на живца. Дурное дело не хитрое, начать да кончить, вот только и начинать, если честно, не следовало. Ей вообще не нужно было лезть в это дерьмо. Можно было бросить информацию ребятам из русской боевки, и, кто знает, может быть, им повезло бы больше. Однако сделанного не воротишь, а нюхачка оказалась намного сильнее, чем сказал Наблюдатель, который, скорее всего, всей правды не знал. Какие, к черту, триста метров! Она учуяла совершенно «холодного» Черта метров с двухсот, а когда началась резня, «вела» их через всю Москву. А Москва, известное дело, столица нашей родины, и припасено в ней на всякий — в том числе, и такой вот — случай много чего такого, от чего легко случаются преждевременные похороны. Гон был безумный, но страшнее всего было то, что не было никакого шанса оторваться. Это Лиса поняла довольно скоро, но и сдаваться было не с руки. Женевские конвенции на таких, как она, не распространялись.
В конце концов, ее блокировали в тоннелях метро, где-то — она уже просто не успевала ориентироваться — в районе между Краснопресненской и Беговой, и единственное что ей оставалось, это обрушить свод, но вот о том, чтобы остановить время, Лиса в тот момент даже не подумала…
Второго октября 1999 года, в Москве, сотрудниками Комитета Государственной Безопасности СССР…
* * *
— Две пули в грудь, — Санта говорила с трудом, как будто ей не хватало воздуха или было очень больно. — Нога сломана. Вокруг бой.
— Где? — быстро спросила Лиса, судорожно соображая, кто еще у нее есть в Аргентине.
— Байрес, центр.
«Господи!» — но помочь Санте Лиса уже не могла.
— Сколько вас? — спросила она, понимая, впрочем, всю глупость своего вопроса.
— Трое, но не уйдет никто. Все горит!
— Господи, Санта! — Лиса не знала, что сказать. Там в далеком Буэнос-Айресе умирали люди, и она ничем не могла им помочь. Ничем.
— Все, — тихо сказала Санта. — Еще максимум пять минут, и все. Живая я им не дамся. Муж с детьми в Европе. У девочки явные способности… Запоминай…
Она растаяла прямо в руках Лисы, едва успев назвать адрес и телефон, была, и нет…
Санту сдал ее собственный муж. Впрочем, его можно было понять, он полагал, что спасает ребенка. Понять можно всех, а простить? Лиса нашла Алехандро де Кункейро на севере Италии в крошечном пансионе на берегу озера Гарда. Он был напуган, но, вероятно, правильнее, сказать — разрушен. О смерти Валерии Алехандро уже знал, и прежняя любовь, смешавшись с остатками чести и достоинства португальского дворянина, съела этого красивого статного мужчину всего за несколько дней, как какая-нибудь смертоносная эбола.
[73] И даже, если бы Лиса не учуяла засаду, устроенную агентами СИЗМИ
[74] и боевиками из «Тоскании»
[75], одного вида этого бывшего человека было достаточно, чтобы заподозрить неладное. Но и карабинеры дали маху, они просто не подозревали на что способна разыскиваемая русскими Алиса Четверикова, и, кроме того, не знали, что за спиной Лисы и Пики движется некто по имени Черт. Масштабы бойни, которую они там устроили, могли быть и больше, но Сермионе не Москва, там и разрушать было, считай, нечего. Так что они ушли, разумеется, и девочку Санты с собой прихватили, и все было бы просто замечательно, если бы не один «идейный» гисовец,
[76] чудом уцелевший в первой схватке и успевший вызвать вертолеты…
