«Ну прямо товарищ Сталин…»
— Я рассуждал так, если о нас перестанут говорить, то никакой массовой охоты не получится, ведь абсолютное большинство людей о нашем существовании даже не подозревает. Правительства тоже еще до идеи тотальной войны не дозрели. Значит, лет десять-пятнадцать форы. И потом тоже… Поскольку говорить на эту тему нельзя, то и официальной войны не устроить. А спецслужбам всяко-разно одним не справиться. Еще лет двадцать-тридцать, а может быть и пятьдесят. Маги выживут. У нас же дети стали рождаться… Естественный отбор опять же… Выживут сильнейшие. Накопим опыт, поймем свои возможности, возникнет подполье… К нам привыкнут, смирятся с нашим существованием. Еще пятьдесят лет и…
— И вы смогли это сделать? — Лиса не верила своим ушам. Она что-то уже ухватила, разумеется, и чувствовала, что тайна окажется полна грязи и крови, но такое!
— Смогли, — кисло усмехнулся Виктор. — Если не считать моего возвращения, самое сильное колдовство со времен Моисея, я думаю. Вшестером волховали… Откат был такой, что все четыре мага, на свою беду оказавшиеся тогда на Тасмании, умерли на месте. Вот только…
— Ничего из этого не вышло, — договорила за него Лиса. — Я имею в виду ничего хорошего.
— И да, и нет, — не согласился с ней Монгол. — Мы же выжили.
— Вы выжили, — согласилась Лиса.
— Подполья толкового создать не удалось, — развел руками Наблюдатель. — А правительства оказались умнее, чем можно было ожидать. В восьмидесятые они еще поигрались в ручных магов, а потом…
— А потом договорились и начали войну на уничтожение. — Лиса отчетливо помнила, что в бокале должен еще оставаться коньяк, но его там не оказалось, и, не желая ждать, пока Георг принесет ей другой, она просто создала себе точно такой же, но полный.
— Мы не учли научно-техническую составляющую, — признался Монгол. — Люди удивительно изобретательные существа.
— А к концу восьмидесятых…
— Я ушел раньше, — внес коррективу Виктор.
— Стыдно стало? — Ну почему, почему она не могла на него сердиться? Любить могла, а сердиться — нет.
— Немного, — кивнул Виктор. — Но не за это, а за то, что решил сыграть в политику.
— Ты был посредником между Аароном и СССР?
— Да, но потом понял, что с дьяволом нельзя играть в покер.
— Собирался вернуться?
— Собирался, но…
— Стал Августом и передумал.
— Это отдельный разговор, — с каким-то не совсем понятным Лисе чувством («Отвращение?» — спросила себя Лиса) — отрезал Виктор.
— Ну отдельный, так отдельный, — не стала спорить она. — Получается, что трое заплатили по счетам, один ушел, а двое…
— Аарон, Калигула, Нерон… — Как ни странно, это был Наблюдатель, и в его голосе звучала неприкрытая тоска.
— Они хотели, как лучше, — сказал Монгол, возвращаясь к столу. — Мы все тогда хотели, как лучше. Но они трое были, как бы это сказать…?
— Идеалистами, — повторила Лиса брошенное Виктором определение. — А вы, значит, оказались реалистами?
— Выходит, что так, — пожал плечами Монгол. Называть его Агасфером не хотелось.
— И решили податься во власть, — понимающе кивнула Лиса. — А там свободы еще меньше, чем внизу. Западня.
— Западня, — согласился Наблюдатель.
— Ну ничего, — решительно заявила Лиса. — Мы это подкорректируем. Виктор вернулся. И ареопаг
[86] в сборе. Всех построим! И ваших, и наших. Всех!
4
«Не говори, гоп, девушка…»
И в самом деле, быть богом оказалось совсем не так замечательно, как могло показаться в начале. Стать злым богом не получится. Это Лиса поняла сразу. И совесть не отменишь — «Но, может быть, со временем?» — и Он не даст. Не позволил в Берлине, не позволит и впредь. Но быть добрым богом оказывалось еще труднее. Ведь колдуй, не колдуй, а такого волховства, чтобы сделать, как Им обещано — что-то было у Него про волков и ягнят — ей не по силам. И никому не по силам, ни каждому в отдельности, ни всем вместе. И значит, предстоял долгий, тяжелый труд. Дорога, конца которой Лисе было сейчас не рассмотреть, так далеко она простиралась в будущее. И если сердце не разорвется на этом пути, то уж душа, наверняка, превратится в шлак. И, как знать, не станет ли когда-нибудь добрая богиня Лиса суровой и безжалостной Чед?
«Чед?» — Мысль споткнулась об это странное слово, и сердце неожиданно пустилось в бег. Это было странно, и от этой странности сразу же стало тревожно и неуютно.
«Чед, — повторила она мысленно. — Чед…»
Слово было не знакомо, но, в то же время, ощущение было такое, словно принадлежало оно какому-то языку, на котором Лиса говорила когда-то, давным-давно, может быть, в раннем детстве, а потом забыла. И если бы она не знала точно, что такого в ее судьбе не было и быть не могло, поверила бы чувству. Но разум такое принимать отказывался. И все же… Откуда-то Лиса твердо знала, что «Чед» — это имя, и что с именем этим хорошо сочетаются прилагательные «жестокий», «безжалостный», «отважный»…
«Бред какой-то…» — Но это не было безумием. Это было что-то другое. Знать бы, что!
Но подумать над всем этим и многим другим не удалось.
— Вот так обстоят дела со вторым доказательством Баха. — голос Виктора вернул Лису к реальности, и она поняла, что разговор, ради которого они пришли в Город, еще не закончен.
— Только не говори, что у тебя есть опровержение и для первого, — Лиса сказала это почти автоматически, даже не задумавшись над смыслом своих слов. Но подсознание иногда бывает мудрее разума…
— Когда я ушел, — Виктор сделал вид, что не услышал ее реплики, и Лиса подумала, что лучше бы уж он сказал прямо, «Да, есть». Но он начал рассказывать, и ей вдруг стало страшно.
— Когда я ушел, — сказал Виктор. — Я начал экспериментировать с переходом. Не помню уже, чего я хотел тогда достичь, но потом мне пришел на ум Замок. Идея показалась соблазнительной, ведь Замок не Город, там никто не будет задавать вопросов. Как ни странно, «короткая дорога» обнаружилась гораздо быстрее, чем я думал. Я имею в виду, не через Чистилище, а прямо. И даже без выворачивания при этом черного неба в светлое. Похоже, мне удалось это сделать первому. И, как я теперь понимаю, не случайно. Таковы свойства моего Дара и сила, об истинных размерах которой я, если честно, в тот момент даже не подозревал. Однако, оказалось, что потенциально я сильнее Нерона, или тебя, Агасфер… Сильнее всех вас. Только раскрыться не успел. Возможно, просто не дорос. Но, когда я оказался в Замке, это стало очевидно, хотя уже и неактуально.
