— Вероятно, умер. Он не приходит уже лет пять, или шесть.
— Конфуций? Аарон? Калигула?
«Его задело, поняла она. — Он их действительно знал».
— Конфуций не приходит уже лет десять, — сказала она. — Но о его судьбе ничего определенного неизвестно. Говорят, он сменил личину. Это возможно?
— Иногда, — коротко ответил Август, но объяснять ничего не стал.
«И бог с тобой», — решила Лиса.
— Аарона убили в восемьдесят девятом, — сказала она.
— Аарона? — удивленно поднял брови Август. — Кто?
— Израильтяне, кто же еще, — горько усмехнулась Лиса, вспоминая так и оставшегося для нее безымянным Аарона. — В декабре восемьдесят девятого, в Тель Авиве.
— Город отстроили? — Август снова был совершенно спокоен.
— Говорят он не сопротивлялся, — осторожно сказала Лиса, которая знала, что называется, из первых рук, как погиб Аарон.
Туарег, который в восемьдесят первом учил ее драться, оказался не случайным свидетелем драмы, разыгравшейся на улице Шенкин в северном Тель Авиве поздним вечером восемнадцатого декабря 1989 года. Аарон назначил ему встречу в кафе, но опоздал, что случалось с ним редко, если случалось вообще. Туарег поужинал и допивал уже вторую чашку кофе, когда на улице появился Аарон. Он шел медленно, как будто просто прогуливался, а не шел на заранее условленную встречу, на которую к тому же уже сильно опаздывал. Где-то на полпути к кафе, в котором сидел Туарег, к Аарону подошел какой-то человек и разнес «королю Израиля» голову, стреляя практически в упор из какого-то крупнокалиберного пистолета. При этом один из сильнейших колдунов мира подпустил убийцу на расстояние вытянутой руки, никак на быстрое — а какое бы быстрое оно ни было! — движение, поднимающего оружие киллера, не отреагировал и защитить себя, кажется, просто не пытался.
— Говорят он не сопротивлялся, — сказала Лиса. — Никто не знает, что там произошло на самом деле, но он убит. Калигула тоже убит. Американцы вычислили его базу в Бразилии, и уложили туда семь крылатых ракет. Он как раз был в Городе, когда это случилось и продержался достаточно, чтобы успеть обо всем рассказать.
— Печально, — но по виду Августа трудно было понять, насколько опечалили его эти известия. — А что с Иаковом?
— Вероятно, умер, — тихо ответила Лиса, для которой Иаков был не просто знакомым человеком.
— Значит, никого из Первых
[10] осталось?
— Да, — кивнула Лиса. — И поэтому я пришла к вам.
Но Август ее прямое обращение просто проигнорировал.
— Что происходит на Земле? — спросил он. К еде князь так и не притронулся, как, впрочем, и Лиса. Лишь покуривал трубку и пил вино.
— В каком смысле?
— В прямом. Что в это время происходило на Земле?
— Вы, что…? — но она даже не смогла сформулировать свою мысль до конца, потому что такого не могло быть.
«Он, что, хочет сказать, что не был на Земле пятнадцать лет?»
— Не хотите, не отвечайте, — любезно предложил Август и сделал глоток вина.
«Великие слова».
— Вам про какие страны рассказывать? — обреченно спросила Лиса.
— Не знаю даже, — пожал он плечами. — Европа уже объединилась?
— Да, в девяносто шестом году.
— Вся? — пыхнул трубкой Август.
— Вся, кроме Англии, — Лиса вдруг почувствовала, что у нее пересохло горло, и выпила несколько глотков вина, а потом достала себе дрянную болгарскую сигарету «Шипка» — единственный сорт, который удавался ей без «брака» — и тоже закурила.
— А Англия? — спросил Август, рассматривая ее сигарету с видимым интересом.
— Англия еще в девяностом объединилась с США.
— Забавно, — усмехнулся Август. — Возвращение блудной матери, или я чего-то не понимаю?
— Да уж, — усмехнулась Лиса, вспоминая заголовки газет того времени.
«Это вы, товарищ князь, еще мягко выразились. У нас грубее писали».
— Август, — она ожидала, что он как-нибудь, но отреагирует на то, как она к нему обратилась, однако князь только усмехнулся. На самом деле, поняла она вдруг, ему все равно. — Август, мы в тупике. В сущности, — она замолчала, собираясь с силами, потому что одно дело знать и совсем другое — сказать об этом вслух. — Еще немного, и можно будет считать геноцид свершившимся фактом.
— А может, оно и к лучшему? — тихо ответил Август. — Знаете, как говорят? Нет человека, нет проблемы.
— И вам никого не жаль?
— А людей, какими и мы когда-то были, вам не жаль? И ведь среди них наши с вами родные и близкие.
— Я знаю эту теорию, — покачала она головой. — Но разве нет другого пути?
— О чем вы, донна Рапоза? — холодно улыбнулся Август. — Вы что на самом деле верите в мирное сосуществование волков и ягнят?
— Почему бы и нет? — она знала, что говорит глупости, но, если их не говорить, придется сказать себе: «иди, и застрелись!»
— Потому что против нас действует фактор численности и времени, — ровным голосом объяснил Август. — При нашей численности нам просто не хватит времени, чтобы убедить самих себя и людей, что мы можем сосуществовать. Что происходит на Земле? Есть какие-то изменения в модус операнди?
[11] Или все по-прежнему?
— Все по-прежнему, — вынуждена была признаться Лиса. — Нас нет и никогда не было. Этот вопрос просто не обсуждается. Причем везде, во всех странах мира. Газеты, радио, телевидение… Нигде ничего. Правда, иногда, что-то прорывается в Интернет, но…
— Что такое Интернет? — с интересом спросил Август.
— Глобальная сеть, — попробовала объяснить Лиса. — Все компьютеры объединены в сеть и…
— Ах, да, — кивнул он успокаиваясь. — Припоминаю. Сколько вас?
«Вас?!»
— Кто это может знать? — развела она руками. — Когда-то Иаков полагал, что где-то сотая доля процента. Я слышала и другие цифры, но, в любом случае, не более миллиона, и мы ведь не знаем сколько и где погибает наших каждый божий день. Такой статистики нет.
— Единого подполья тоже нет?
— Нет, конечно. Первые пытались когда-то, но их уже нет. Нет лидера, нет идеи, нет надежды.
— Значит, конец, — кивнул он, и Лисе показалось, что какое-то чувство все-таки промелькнуло в этих красивых равнодушных глазах.
