Она подняла перед собой вялые, онемевшие руки и стала сгибать их в локтях, одновременно проворачивая в запястьях. Сгибы локтей — особенно левый — ныли от многочисленных инъекций, но это было меньшее зло, чем обезвоживание или истощение организма.
— Что наверху? — спросила Лиса, просовывая чуть согревшиеся руки под одеяло и снимая с себя памперс.
— Ночь, — Дама Пик была уже рядом. — Тебе помочь?
— Не надо, — Лиса отбросила в сторону полный памперс и, откинув тяжелое ватное одеяло, села на кровати, спустив ноги на цементный пол. Ноги тоже были вялые, но и это было всего лишь временное неудобство, а вот холодный, как лед, цемент был неприятностью, чреватой осложнениями. Она нагнулась и, нашла глазами шлепанцы на толстой резиновой подошве, и с наслаждением вдела в них свои сразу замершие ступни.
— Кто наверху?
— Бык и Алекс, — сразу же ответила Дама Пик, подавая ей джинсы и свитер.
— Спят? — сил, чтобы «дотянуться» до них самой, у нее сейчас не было.
— Да, наверное. Час тридцать ночи.
— В округе тихо? — первым делом она всунулась в свитер, и только после этого начала натягивать штаны. Прямо так, без трусов. На голое тело.
— Не волнуйся, — успокоила ее Дама Пик. — Если бы что-то было не так, мы бы тебя сразу же разбудили. Пойдем наверх, у меня там супчик гороховый на копченых ребрышках, пальчики оближешь!
— Великолепно, — улыбнулась Лиса, зная, что Дама Пик видит в темноте не хуже нее. — Суп, чай, картошка с мясом…
— Ведьма! — хихикнула Дама Пик.
— И коньяка я тоже выпью, — закончила свою мысль Лиса. — Но сначала разбуди Алекса. Он мне нужен прямо сейчас. Я буду ждать вас на кухне.
— Как скажешь, — Дама Пик пожала плечами и направилась к лестнице. — Ты начальник, я дурак. Я начальник, ты дурак.
На самом деле она ничему не удивлялась и ничем не возмущалась. С Лисой она работала уже восемь лет и к стилю своего командира и подруги успела привыкнуть.
Лиса постояла секунду, глядя в спину Даме Пик, и медленно пошла следом, чувствуя, как возвращается жизнь в окостеневшее тело.
— Какие у тебя документы? — спросила она, когда на лестнице остались лишь ноги подруги, да и те только до икр.
— Анна Ковалева, — ответила сверху Дама Пик. — Сорок четыре, инвалид детства второй группы.
— Понятно, — Лиса поднялась по лестнице и, оказавшись в просторном погруженном во мрак помещении, захлопнула за собой люк в подвал. На улице, судя по шуму за слепыми, черными окнами, шел дождь, небо было обложено тучами, и сюда, на кухню, не проникало ни единого лучика света.
Лиса подошла к стенному шкафу, открыла дверцу и достала оттуда бутылку коньяка. Рассмотреть этикетку она, естественно, не смогла, даже ее глаза на такое в полной темноте были не способны, но, судя по запаху, коньяк был дагестанский. Захватив по дороге стакан, она вернулась к столу, открыла бутылку и налила себе «на треть». Потом, подтянула ближе пачку сигарет и зажигалку, которые углядела еще раньше, медленно, с удовольствием закурила и, только после этого, отпила немного из стакана. Запах ее не обманул, коньяк и, в самом деле, оказался дагестанским и пился на редкость легко. И, хотя уже с первого глотка у нее немного поплыла голова, за те пять-шесть минут, которые потребовались Даме Пик, чтобы разбудить и привести к ней Алекса, Лиса успела выпить всю порцию.
— Привет, Алекс, — сказала она вошедшему на кухню парню, который, если бы Дама Пик не придерживала его за плечо, наверняка, уже на что-нибудь налетел, потому что ночным зрением не обладал.
— Здравствуй, — сказал он неуверенно, пытаясь на слух определить, где она сидит. — С возвращением! А свет включать совсем нельзя?
— Можно, — сказала Лиса, прислушиваясь к округе. — Включи, Пика, если не трудно.
— Раз плюнуть, — щелкнул выключатель, находившийся метрах в полутора от Дамы Пик, и Лиса прикрыла веки, по памяти вынув из пространства бутылку и наливая себе еще. — Будете?
— Я пас, — сразу же сказал Алекс. — Я от алкоголя сумасшедший становлюсь.
— А я нет, — усмехнулась Дама Пик, подходя к столу. — Сейчас, вот только суп на огонь поставлю и присоединюсь.
Лиса открыла глаза и посмотрела на Алекса, который все еще промаргивался, потихоньку продвигаясь к столу.
— У меня к тебе пара поручений, Алекс.
— Ну это я уже понял, — он все-таки смог наконец полностью открыть глаза. — Чего бы ты меня будила среди ночи? Слушаю тебя и, как всегда, повинуюсь.
— Значит так, — Лиса сделала еще один глоток и посмотрела на тлеющую в пальцах сигарету. — Первое, мне нужны чистые документы Евросоюза. Бланки у нас есть, следовательно, как ты, вероятно, догадываешься, мне нужна биография.
— До какой степени «чистая»? — по деловому спросил Алекс, уже, вероятно, проигрывая в уме, как и где, будет искать данные для легенды.
— Максимально, — Лиса все-таки затянулась и посмотрела на Даму Пик, готовившую для нее то ли очень поздний ужин, то ли слишком ранний завтрак.
— Параметры?
— Я, — она сделала еще один глоток и на секунду заколебалась в правильности принятого решения.
— Ладно, — сказала она после паузы. — Со мной так, двадцать пять — тридцать лет, немецкий или испанский языки, можно и французский, но как крайний случай.
— Хорошо, — кивнул Алекс. — Рисовать будешь сама?
— Да.
— Тогда, часикам к семи утра будет тебе биография, — он потянулся через стол, вытащил из пачки сигарету и тоже закурил, добыв искру, что называется, «щелчком пальцев». — Что-то еще?
— Надо просмотреть данные на больных, находящихся в кататоническом или коматозном
[14] состоянии, — сказала Лиса. — Или что-то в этом роде. Каталепсия, например.
— Нота, я не врач…
— Разберешься.
— В чем?
— Нас интересуют больные, долгое время находящиеся без сознания или почти без него.
— Все?! — в голосе Алекса зазвучал неподдельный ужас.
— Нет, — успокоила его Лиса. — Только некоторые. Мы ищем мужчину, предположительно, в возрасте от сорока пяти до пятидесяти пяти лет. Лежит он где-то года с девяностого, может быть, с девяносто первого, скорее всего, в ФРГ или в Израиле. Еврей или немец, может быть, половинка, эмигрировал из СССР с первой Андроновской волной, то есть, в 1984 или 1985 году.
