«Интересно, — думала она с тоской, слушая медленный голос Монгола. — Сам он когда-нибудь служил в армии? Хоть в какой-нибудь? И в какой кстати?»
О Монголе она знала только то, что можно было узнать, находясь в Городе. Все, что относилось к земной жизни этого человека, всегда было скрыто под плотным покровом тайны, из под которого, насколько знала Лиса, никогда за все эти годы не просочилось ни капли внятной информации.
— Ты была тогда здесь? — неожиданно спросил монгол, отбрасывая окурок.
— Не помню точно, — пожала плечами Лиса. — Может быть, и была, а что?
На самом деле, она великолепно помнила те дни, вернее вспомнила их сейчас. Пасхальные праздники у евреев наступают раньше, чем у православных, и вся эта предпасхальная неделя 1984 года запомнилась ей гоном. Ее вычислили в Кракове и гнали потом до самого Бухареста, но так и не поймали. В Бухаресте Лисе буквально чудом удалось оторваться и вернуться через Констанцу в СССР. Паром прибыл в Одессу, как раз в день Пасхи.
«А православная Пасха в тот год совпала с католической, — вспомнила Лиса. — По-моему, это случается крайне редко».
— Не помню точно, — сказала она вслух и вопросительно взглянула на Монгола. — Может быть, и была, а что?
— Ну не помнишь, так не помнишь, — усмехнулся Монгол, только вот усмешка у него была невеселая. — Впрочем, здесь и не видно было ничего. Все совершалось там, на Земле. Но только после этой войны, Рапоза, сюда перестало приходить очень много людей. Ничего определенного, — он поднял руку, останавливая встрепенувшуюся было Лису. — Но факт. Однако мы договорились, что сначала факты, потом интерпретация. По официальной версии, пятнадцатого апреля Египет и Ирак ввели в бой большие резервы, о которых израильская разведка ничего не знала. Евреи были неприятно удивлены и начали отступать, однако на следующий день, шестнадцатого, Израиль сыграл ва-банк, применив ракеты с новыми и совершенно секретными субъядерными боеголовками. Результаты были ужасны. Рухнула Асуанская плотина, и вода из озера Насера пошла вдоль русла реки, как рубанок по доске, сметая все на своем пути. То же самое случилось с плотинами на Евфрате.
[17] Вспыхнули нефтяные поля в Кувейте, Ираке, Саудовской Аравии и Эмиратах… Двадцатого под нажимом СССР и США военные действия в регионе прекратились. Еще через месяц, начались переговоры на Родосе, а в августе был заключен мир.
— И что это значит? — спросила Лиса, уже сообразившая к чему клонит Монгол, и зачем он взялся рассказывать ей старые новости.
— Давай подумаем, — как ни в чем, ни бывало, предложил Монгол. — Прошло уже пятнадцать лет, но данных о таких мощных боеприпасах, которые была бы способна доставить к цели ракета средней дальности типа израильского «Иерихона», так и не появилось. Информации об израильских ракетах полно, даже об их атомном оружии написаны целые книги, а об этом ничего, как и о том, откуда взялись все эти резервы у арабов. И заметь, Рапоза, ни арабы, ни евреи этот вопрос не муссируют. Все молчат.
— Ты полагаешь, что сначала арабы, а потом и евреи нарушили Соглашение? — прямо спросила Лиса.
— Я не думаю, — покачал головой Монгол. — Я знаю. До интерпретаций мы еще не добрались, пока я все еще излагаю факты, только от общеизвестных мы перешли к малоизвестным.
— Ты можешь мне сказать, что ты знаешь? — Лиса понимала, что, возможно, просит слишком много, но если Монгол взялся ее «просвещать», то, может быть, он будет откровенен чуть больше, чем обычно?
— Могу, — Монгол посмотрел на свои пустые руки и снова поднял взгляд на Лису. — Сделай мне еще одну сигарету, Рапоза, а я могу угостить тебя чаем. Хочешь?
— Нет, — улыбнулась она, протягивая Монголу еще одну «шипку». — Но за предложение спасибо. Итак?
— Несколько моих знакомых, — осторожно сформулировал свой ответ Монгол. — Находились тогда в этом районе. «Откат» был таким сильным, что его можно было почувствовать за много километров от фронта. Там волховало очень много магов, Рапоза, и многие из них погибли. Я полагаю, что египтяне и сирийцы выпустили своих ручных магов. Израиль колебался часов пять или шесть, но в конце концов ответил тем же. Однако к этому моменту в деле были уже все маги Арабского Востока, и евреи начали уступать…
Монгол замолчал, и некоторое время стоял, не произнося ни единого слова. Стоял и смотрел в глаза Лисе.
— А потом в игру вмешался кто-то из Первых, и я практически уверен, что это был Аарон.
— Ерунда, — поморщилась Лиса. — Не обижайся, Монгол, но тебя кто-то обманул. Никто из Первых никогда не был «ручным». Ни у одного правительства не хватило бы сил, чтобы заставить таких магов служить им цепными псами. Они потому и Первые, что превосходили всех нас своей мощью. Да и людьми они, по-моему, были уже только по происхождению.
— Ты ошибаешься, — улыбнулся в ответ Монгол. — Сумасшедшими, «не от мира сего» чаще всего оказываются, как раз относительно слабые маги. Чем сильнее волшебник, тем легче ему справляться с безумием, которое мы все носим в себе. А по поводу Аарона, я и не утверждаю, что он работал на израильское правительство. Вполне возможно, он полагал, что спасает свой народ. Ты же знаешь, несмотря ни на что, у многих из нас, впитанные с молоком матери, национальные и религиозные сантименты оказываются сильнее наших личных проблем. Аарон… Ну скажем так, Аарон был трепетно привязан к своим корням.
Ну что ж, в том, что говорил сейчас Монгол было много правды. Любой, кто приходил сюда достаточно часто, рано или поздно встречал в Городе тех, для кого принадлежность к своей религии или нации была важнее сохранения инкогнито, за которое руками, ногами, и только что не зубами, держались остальные. За двадцать пять лет, Лиса перевидала здесь, в Городе, множество этих несчастных: ультра религиозные евреи, мусульманские шейхи, сикхи, православные священники, китайские коммунисты, католические монахи… Их было очень много, и все они очень быстро погибали, потому что вычислить их было слишком просто.
«Фанатики…»
Однако Аарон все-таки был другим. Лиса его хорошо помнила и могла сказать совершенно определенно, в Аароне не было ничего, что могло бы подсказать ищущим глазам противника, кто он, и откуда. Даже имя его никому и ничего не могло подсказать, потому что такое псевдо мог выбрать и протестант, и даже католик.
— Но своим вмешательством он должен был себя выдать, — сказала Лиса.
— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Монгол. — И это очень интересный факт. Он ведь, судя по всему, из Израиля не уехал, и, тем не менее, до 1989 года его никто не трогал. Пять лет…
— Значит, он действовал по собственной инициативе, но тем не менее…
— Тем не менее, — повторил за ней Монгол. — Тем не менее. Но давай, Рапоза, вернемся к фактам, а то я вижу, ты спешишь.
Он понимающе улыбнулся.
— Нет, — поспешила сказать Лиса, которую рассказ Монгола заинтересовал не на шутку, даже притом, что она все еще не понимала, какое отношение все это имело к 1989 году, и что, на самом деле, ищет она в этом богом забытом году.
