Машина мчалась сквозь ночь и дождь, а Лиса, как будто бы занятая своими мыслями, сеяла — буквально, между делом — смерть и разрушения, совершенно не заботясь, как кажется, о сохранении своего инкогнито. Она последовательно зажгла шесть попавшихся ей на глаза административных зданий, причем полицейский участок — вместе с полутора дюжинами мгновенно умерших от сердечного приступа служащих. Сейчас ей нужен был хаос, вот она его и творила, тем более, что события в «больничке» долго оставаться незамеченными не могли.
«На раз!»
На мертвой в этот час муниципальной стоянке, стремительно улетевшей уже куда-то за спину, громыхнули взрывающиеся бензобаки оставленных там на ночь машин.
«А тебя кто звал?» — у патрульной машины, вывернувшей на скорости с поперечной улицы, сорвало с креплений мотор и ударом «молота» вогнало внутрь салона, убивая и калеча находившихся там полицейских, которые даже понять ничего не успели.
«Что я делаю?» — но мелькнувшая у нее мысль была лишена самого главного, эмоциональной окраски. То, что сейчас делала Лиса, не было ни местью, ни поступком свихнувшегося от страха и ненависти человека. Это были всего лишь правильные действия в предложенных — не ею — обстоятельствах, имя которым — война. А на войне, как на войне. Ведь так?
3
Он умер в половине шестого. Утро только начиналось. Едва рассвело. Но его это уже не касалось. Врач констатировал смерть — никаких реанимационных мероприятий, разумеется, не проводилось — и Виктор оказался предоставленным самому себе. Впрочем, выбор «развлечений» был невелик: «сидеть» на собственном трупе, по-любому не имея ни малейшей возможности вмешаться в ход предполагаемых событий, или отправиться в Город. Естественно, Виктор предпочел путешествие. Во-первых, он давно не бывал в Городе, и ему было просто любопытно, что там теперь и как. А во-вторых… Если смерть окажется окончательной, свой последний день он проведет все-таки как человек. Ну а если, господа Лорды уложатся в график, то день, прожитый под Светлыми Небесами, не повредит тем более. Ведь теперь — если, конечно, это теперь состоится — «жить» снова означало «существовать» в обоих мирах. Однако, в любом случае, ни Некто Никто, ни старик Иаков возвращению в этот ли мир, или в тот, не подлежали. Они давно стали достоянием истории, вот пусть там и остаются. А в Город придет кто-нибудь другой.
Он бросил «последний взгляд» на то, что совсем недавно являлось телом Виктора Львовича Корфа, одинокого пятидесятивосьмилетнего репатрианта из Советского Союза, как если бы хотел попрощаться с покойным или запомнить его последний облик, и без какого-либо сожаления обратил свои «глаза» к Звездному Небу. Оказалось, что сделать это совсем несложно. Виктор ничего не забыл и навыков, наработанных в прежние годы, не растерял. Захотел увидеть звезды, и вот они уже перед ним, хотя рисунок созвездий, как он тут же заметил, изменился до неузнаваемости. Это было иное небо, и многих знакомых звезд на нем не было. Зато появились другие.
— Привет! — подмигнула ему зеленоватая средней величины и светимости звезда.
— Привет, — усмехнулся в ответ он. — Как дела?
— Ничего, — неуверенно откликнулась звезда. — А ты кто?
— Я-то никто, — улыбнулся Виктор. — А вот ты, дружок, выходит, кто-то.
— О чем ты? — Алек Керк по прозвищу Лапа, сотрудник девятого специального отделения МИ-6 (адрес, телефон и адрес электронной почты прилагаются) предпринимал в полном смысле нечеловеческие усилия, пытаясь понять, кого занесло в этот вечер в Великий Эфир, но все было тщетно. Этот оператор оказался ему не по зубам, и, надеясь, что и новичок не смог расколоть его инкогнито, Алек почел за лучшее откланяться. Он ушел по-английски, не попрощавшись, но для Виктора это уже никакого значения не имело. Оператора, работающего на правительство, он вычислил на раз.
«С почином вас, Глеб Егорович, — усмехнулся в душе Виктор. — А ты гуляй, выкрест, авось еще встретимся».
Зеленая звездочка мигнула и как бы притухла, перейдя из активного состояния в пассивное. А Виктор искал уже совсем другую звезду — желтую, яркую — которая должна была находиться в левом центральном секторе верхней полусферы. Она там, собственно, и находилась, только сейчас спала. Но дело было не в том, спит эта звезда или бодрствует, а в том, что изменилась она за прошедшие годы едва ли не до неузнаваемости.
«Все течет, — вынужден был повторить Виктор известную истину. — Все меняется. А чего, собственно, ты ожидал?»
И вторая, парная ей и тоже желтая, сонно пульсировавшая на противоположном конце «галактики», изменилась тоже. Звезды эти набрали немалую силу, почти полностью сменили цветность, изменились в размерах… и обе подошли к положенному им пределу. Кем положенному, зачем и когда? Виктор полагал, что знает ответ, но это, по большому счету, ничего не меняло. Не могло уже изменить.
4
Отзвуки далекой бури догнали Ольгу на девяносто пятом шоссе на полпути к Гармиш-Партенкирхену. Бой, вспыхнувший в оставленном ею почти два часа назад Мюнхене, длился невероятно долго, и, прикинув частоту и силу идущих оттуда «раскатов», она решила, что одним ночным знакомцем там вряд ли обошлось, а Катарина, при всех, давно и хорошо, известных Ольге достоинствах, на такие подвиги была неспособна.
«Она там статист, а не прима, — решила Ольга, инстинктивно прибавляя скорость. — Как минимум, два очень сильных сагуса, и дерутся они отчаянно».
На этот раз, «откат» Ольгу не только не «убил», но даже «с места не сдвинул». Впрочем, дорога была почти необитаема — редкие машины или обгоняли Ольгу, что случалось редко, или сразу же безнадежно отставали, что как раз и являлось общим случаем — и опасаться, что кто-то заметит неадекватное поведение водителя, не следовало. На гуляющую между полос машину никто даже внимания не обратил бы, просто потому, что некому было это увидеть. Но Мазда, на которой они ехали, даже не вильнула ни разу.
«Предупрежден, значит вооружен, ведь так?»
С того момента, как они расстались с Чертом, чего-то в этом роде Ольга все время и ожидала. Это было настолько очевидно, что, когда наконец произошло, она была вполне готова, а это, при любых обстоятельствах, не пустяк. Пропал эффект внезапности, ну а кроме того, она была в отличной форме. Лучше себя чувствовать — в этом теле и в этом мире — она просто не могла. Но даже при всем при том, ей понадобилось все ее самообладание и железная тренированная воля, чтобы справиться с волнами дурноты, окатывавшими ее раз за разом на протяжении долгих десяти минут, и острой болью в позвоночнике, временами становившейся просто невыносимой. Что тут скажешь? Воля волей, но и «откат» был нерядовой.
«Катарина… — подумала она во время очередной паузы. — Надеюсь, сестра, ты уцелеешь», — Ольга не знала, часто ли случаются теперь такие из ряда вон выходящие события. По крайней мере, Август говорил, что раньше такое являлось большой редкостью. Соответственно, она не знала, что и думать, но, возможно, виной всему было невероятное стечение обстоятельств. Однако могло случиться и так, что мир изменился, и война уже началась.
