«Война…» — слово это Ольгу не пугало. Рожденная для боя, другой судьбы она себе не желала, прежде всего, потому, что не могла представить. Однако сейчас война перестала быть общим, а значит, не проясненным понятием. Она стала свершившимся фактом. Во всяком случае, так все, случившееся этой ночью в Мюнхене, ощущалось Ольгой и ее спутниками. А на войне сражаются и умирают, и, возможно, сейчас, в эти самые секунды, когда она гнала Мазду сквозь ночь, стремясь как можно скорее достигнуть границы, настал черед Катарины. Однако знать наверняка, что там произошло, было нельзя, и оплакивать Катарину поэтому, было преждевременно.
«Время покажет», — Ольга обошла идущие на большой скорости длинные многотонные фуры и снова оказалась на шоссе одна: один на один с дорогой, не ясным будущим, которое еще предстояло построить, и трудными мыслями из тех, что редко посещали ее раньше и не оставляли теперь ни на мгновение.
А там, в оставленном ими немецком городе, все наконец закончилось, и долго — несколько часов подряд — было тихо, как, впрочем, в обычной ситуации и должно было быть. Возможно, поэтому второй за эту длинную ночь удар, похожий на всесокрушающую волну цунами, оказался для Ольги полной неожиданностью. Первый из череды невероятно мощных «откатов» пришел уже под утро на дороге из Сент-Галена в Цюрих, километрах в десяти от Ватунгена. Судя по направлению, это снова случилось в Мюнхене или где-то в ближайших его окрестностях, но, несмотря на расстояние, а оно было уже велико, Ольгу тряхнуло так, что она едва не потеряла управление машиной. В следующее мгновение ее буквально вывернуло наизнанку, но, во всяком случае, сознания она не потеряла, как это случилось теперь с ее спутниками. С огромным трудом она удержала Мазду на дорожном полотне, но долго сопротивляться хаотично бьющим в спину «волнам» было выше ее сил. И, снизив скорость до минимума, она с грехом по полам добралась до съезда на какую-то боковую — совершенно сельского вида — дорогу и, заехав поглубже в лес, остановилась, пережидая пока не закончится этот ужас. Впрочем, вернуться на шоссе она не смогла и после того, как бой в Мюнхене — «Что же там происходит?!» — уже угас. Ни у нее, ни, тем более, у ее бойцов, просто не оказалось на это сил. Ей потребовалось минут сорок, чтобы окончательно придти в себя, «почистить» машину и привести в порядок совершенно «разболевшихся» спутников. Однако даже спустя два часа, когда они вылетели на Боинге 737 компании «Аль Италия» рейсом на Милан, все они — и Ольга, и ее бойцы — были несколько не в себе от «передозировки» обрушившейся на них живи, и производили впечатление крепко выпивших людей. Впрочем, для секьюрити аэропорта и стюардесс итальянского лайнера этого объяснения оказалось вполне достаточно. От всех четверых разило шнапсом так, как только и может быть, если человек старательно и, не менее пяти минут кряду, полощет себе этой гадостью горло.
«Но зато и простуда нам теперь не страшна, — легкомысленно подумала Ольга, занимая кресло в салоне самолета. — А пить надо меньше».
5
— Здравствуй, Георг, — сказал он, входя в кофейню. — Рад, что ты уже на месте.
Георг с интересом посмотрел на него из-за стойки и, видимо, опознав по каким-то одному ему — а может быть и не только ему — известным признакам, коротко поклонился:
— Рад вас видеть в здравии и довольстве, сударь. Мы прежде встречались?
— Несомненно, — усмехнулся Виктор. — Встречались, и неоднократно. Я Август, и дорога моя лежит сквозь сердце бури.
«Несколько вычурно, не так ли? Но слово не моя стихия. Увы».
— Если позволите, князь, — на этот раз Георг поклонился так низко и с таким выражением на лице, что окажись здесь по случаю кто-нибудь из горожан, удивлению его не было бы предела. — Я принесу вам ваше питье.
— Сваришь мне кофе по-арабски?
— Если таково ваше желание, господин, — с этими словами, Георг, вышедший было из-за стойки, вернулся на свое место и, отвернувшись от Виктора, не мешкая, принялся за дело.
— Какие новости? — спросил Виктор, присаживаясь за ближайший столик и закуривая.
— Заходило семь человек, — не оборачиваясь, ответил Георг. — Они помнят Гурга. Удивляются. Некоторые встревожены. Их мучают сомнения.
— Кто такие?
— Назвались только трое. Иван, Кукла и Портной.
— Портной, — повторил за Георгом Виктор. — Высокий крепкий блондин. Похож на буконьера…
— Да, — коротко подтвердил Георг.
— Что-то еще?
— Женщина, — Георг все-таки оглянулся, посмотрев на Виктора через плечо. — Очень необычная женщина, ваша милость.
— Женщина…
«Неужели?»
— Надеюсь она назвалась? — спросил он вслух.
— И да, и нет, мой князь, — Георг не изменил позы, так и стоял, глядя на Виктора через плечо. — Она назвалась Деборой, но я не уверен, что это ее подлинное имя.
«Не она…»
— Дальше.
Какая-то Дебора в Городе была еще в его время, но он ее совсем не помнил.
— Высокая, — сказал Георг. — Красивая, волосы черные, глаза синие. Одета, как светская дама начала века. Я бы сказал, Париж или Рим, может быть, Вена. Но это мое субъективное мнение. Драгоценности… Изысканные. И, кажется, неслучайные. Что еще? Курит длинные черные сигареты…
— Тебя что-то насторожило? — Самого Виктора визит странной дамы не столько насторожил, сколько заинтриговал. Никого подходящего под описание, данное Георгом, он не знал.
— Она вела себя странно, — Георг вышел из-за стойки и подошел к Виктору. — По-моему, она все время о чем-то думала. О чем-то для нее важном, — Георг поставил на стол чашку с кофе и бокал с коньяком. — Потом смотрелась в зеркало.
— Вот как, — Виктор пригубил коньяк и на секунду задумался. — Может быть, она забыла, как теперь выглядит?
«Она обернулась?»
— Или вовсе этого не знала, — кивнул Георг. — Может быть. Но есть еще одна вещь. Она просила передать привет племяннику старика Иакова, буде такой здесь вдруг объявится.
«Дебора… Судья и пророчица… И ведь она меня спрашивала об обращении».
— Вот как, — повторил Виктор. — Очень интересно.
Деборы, во всяком случае, такой Деборы, как описал ее Георг, Виктор совершенно не помнил. Но и забыть такую женщину не мог тоже. Значит, не знал. И это было очень странно, поскольку она, совершенно очевидно, являлась старожилом Города, иначе откуда бы ей знать про Иакова и Гурга? Следовательно, это был кто-то, сменивший личину. Настораживало, однако, то, что она взяла так резко «в карьер». В Чистилище так дела никогда не делались, если конечно, за время его отсутствия тут не произошло каких-то совершенно драматических перемен в модус проседенти.
[50] Но в это Виктор совершенно не верил. Тогда, что?
