Известие, что ночью женился какой-то Чел из Цитадели, оставило Виктора равнодушным. Он не знал ни этого человека — и даже угадать не мог, чем он так знаменит — ни того, что такое эта Цитадель, и что с ней не так. Соответственно, ему не интересны были и гадания о том, на ком женился этот неведомый ему Чел и почему. Во всей этой истории по-настоящему интересным было одно лишь упоминание имени Монгола.
«Значит, Монгол жив», — отметил Виктор, прислушиваясь к щебетанию двух дамочек, пристроившихся на высоких табуретах около стойки и не забывавших, несмотря на увлекательную тему разговора, демонстрировать всем желающим, свои длинные гладкие ноги едва ли не до самых трусов которые, впрочем, у обеих отсутствовали, как факт. И это тоже было не новым и очень даже характерным для Города явлением, которое проявилось почти сразу, как только первые маги начали топтать его улицы и, по всей видимости, за прошедшие годы ничего здесь кардинально не изменилось. Для многих Город был не только местом, где можно встретить себе подобных и хоть немного пожить, не таясь, но еще и редкой и почти недостижимой для обычного человека возможностью реализовать любые свои фантазии, даже самые неприличные, любые желания, даже такие, которым на «той стороне» места не было или не могло быть по самым разным обстоятельствам, от моральных до физических. Однако заниматься социологией и антропологией Чистилища в планы Виктора ни сейчас, ни вообще не входило. Все, что следовало об этом знать, он узнал еще много лет назад, а для новых исследований не было ни причины, ни, что самое главное, настроения.
Точно так же, мало заинтересовало его и обсуждение идущих уже целую неделю по всей Европе облав, направленных, как будто, против маргиналов всех мастей и раскрасок и против партий и организаций, находящихся по краям политического спектра. На самом деле, эта была очередная акция властей в их длящейся уже более трех десятилетней войне против магов. Такое уже происходило на памяти Виктора, и не раз. Так что ничего нового для себя он не узнал. Еще одна операция, только и всего. А вот вызвавшее у местной публики настоящий ажиотаж известие о ночных столкновениях в Мюнхене оказалось очень интересным, потому что, если «очевидцы» не врали, а они, похоже, не слишком преувеличивали, ночью там отметились, как минимум, два мага совершенно невероятной силы. В свое время, такое могли устроить Нерон или Конфуций, Агасфер, Калигула или Аарон… Однако во время их последней встречи, Лиса сказала, что все они давно и безнадежно мертвы. Следовательно…
Дверь из толстого голубовато-сиреневого стекла, покрытая снежными узорами, открылась, и в паб вошел Бах. Высокий, элегантный, с черной тростью в руке, он «равнодушно» оглядел зал, сдержанно кивнул бармену, не торопясь, прошел к свободному столику — у Виктора сразу же возникло впечатление, что стол этот был свободен для Баха всегда — и сел. Не прошло и минуты, как перед джентльменом с седыми висками возник, как бы, сам собой стакан с виски.
«Это судьба…» — Виктор допил кофе и, оставив насиженное место, пошел «знакомиться».
— Здравствуйте, господин Бах, — сказал он, вплотную приблизившись к столику, за которым в одиночестве сидел со своим стаканом Петр Кириллович Лавров.
— Добрый день, — вежливо ответил старик, поднимая на Виктора взгляд внимательных серых глаз. Вероятно, он пытался сейчас вспомнить этого абсолютно незнакомого ему невысокого мужчину, похожего не только одеждой, но как будто даже и внешне на Алексея Александровича Каренина в исполнении актера Гриценко. — Мы знакомы?
— Нет, — так же вежливо улыбнулся Виктор. — Но у меня к вам дело, милостивый государь. Вы позволите? — и он кивком указал на свободный стул.
— Садитесь, — «равнодушно» пожал плечами Петр Кириллович. — Я вас слушаю.
— Благодарю вас, — Виктор сдержанно, вполне в рамках своей нынешней роли, поклонился и, присев к столу, жестом показал бармену, что хотел бы получить то же самое, что и господин Бах. — Собственно, дело у меня простое. Некто, кого вы, по-видимому, должны помнить, но кого, вероятно, все остальные успели забыть, просил передать вам, господин Бах, следующее. В ближайшее время, к вам — там, а не здесь — придет человек и передаст привет от вашего старого друга. Назовет он и пароль. Разумеется, пароль старый, так как нового, по известным вам причинам, он знать не может. Человек этот, — Виктор сделал паузу, предоставляя, бармену возможность поставить перед ним стакан и вернуться к стойке. — Передаст вам весьма ценную информацию по интересующим вас и ваших друзей вопросам. Вы меня понимаете?
— Возможно, — дипломатично ответил Бах, который не мог не обратить внимания ни на осведомленность незнакомца в очень специфических вопросах, ни на то, что тот упомянул, пусть и в завуалированной форме, имя давно сгинувшего Некто Никто.
— Ну и, слава богу! — улыбнулся чужими губами Виктор. — Информация, если я правильно понимаю, имеет вполне сенсационный характер, и наш общий друг полагает, что она должна быть, как можно скорее распространена по всем возможным каналам. Здесь и там. Вот, собственно, и все.
Виктор отхлебнул из стакана и, хотя виски был аутентично хорош, внутренне поморщился, как делал всегда, когда пил крепкие напитки, хоть в этом мире, хоть в том.
— А сам наш общий друг, — медленно спросил Бах. — Он зайти на чашечку кофе не хочет?
— Возможно, — с той же интонацией, что давеча Бах, ответил Виктор. — Возможно, что и хотел бы. Возможно, он не отказался бы и от вашего фирменного… кофе, — Виктор прекрасно знал, что Петр Кириллович никакого кофе давно уже не пьет, потому что предпочитает крепко заваренный чай с лимоном. — Но, возможно так же, что он просто не сможет.
«Возможно, — подумал Виктор без раздражения и тоски. — Я уже ни к кому не смогу прийти. Мертвые не возвращаются, не так ли? Но иногда… воскресают. Посмотрим».
— Господь обещал нам жизнь вечную, — эти слова Баха можно было принять в том смысле, который отвечал контексту разговора, но в то же время, это был очень старый и никому, кроме них двоих, неизвестный пароль.
— Я знаю, о чем вы, — сказал Виктор, но отзыва не назвал, оставив, таким образом, вопрос о своем происхождении открытым. — Но обстоятельства, господин Бах, иногда сильнее нас.
— Вы правы, — согласился явно не на шутку озабоченный его словами Петр Кириллович. — Это все?
— Да, — Виктор отхлебнул еще виски и хотел было уже встать, но вдруг сообразил, что некоторые недоумения легко разрешаются при помощи слов.
— Скажите, господин Бах, — спросил он, отодвигая от себя пустой стакан. — Давно ли вы видели здесь донью Рапозу?
— Я видел ее несколько дней назад, — настроение Баха неожиданно изменилось. Сейчас он явно был чем-то расстроен.
— Прошу прощения, — сказал Виктор осторожно, удивляясь, такой реакции старика. — Я чем-то вас расстроил…
— Вы, видимо, просто еще не в курсе, милостивый государь, — в серых глазах Баха появилось недоуменное выражение. — Донью Рапозу вычислили, и ее лицо, настоящее лицо, уже который день показывают по всем каналам телевидения.
