Несколько мгновений Лиса рассматривала солидное и по ночному времени практически пустое здание, потом пожала плечами, как бы соглашаясь с тем, что, не погрузившись в реку, силы течения не узнать, и, проникнув внутрь, «прошла» мимо бдящего перед монитором охранника. Нужно ли было настолько усложнять задачу, она не знала. Возможно, все можно было сделать и как-то иначе, проще и изящней, но, не имея опыта, Лиса вынуждена была придерживаться хотя бы каких-нибудь знакомых ей по фильмам или книгам процедур. И рабочее место банковского клерка представлялось в этом смысле самым подходящим исходным пунктом для всех последующих действий. А действия эти были просты и незатейливы. Лиса не стала забивать голову изучением тонкостей и сложностей банковского дела, не стала вникать в значения разнообразных терминов и понятий, вроде депозита или типов вкладов. Она просто «покопалась» в картотеке и, найдя подходящий пример, стала создавать свою собственную банковскую историю, нечувствительно проникая в те самые институты и учреждения, которые — пусть даже вскользь — упоминались в документах Петера ван Хессе, «делом» которого она воспользовалась, как путеводной нитью.
Через какое-то время она совершенно перестала обращать внимание на такие мелочи, как наличие электронной связи между пунктами назначения, пароли доступа, системы контроля и множество других, подобных им, немаловажных для обычного человека — и даже для обычного оператора — вещей. Она просто делала, что должно, создавая какие-то электронные файлы или написанные от руки документы, перехватывая идущие из неоткуда в никуда денежные потоки, из которых вычерпывала свои крошечные наперстки, проливавшиеся дождем долларов, фунтов стерлингов или евро на ее крохотные поля, обретшие уже номера и реквизиты именных и номерных счетов. Все это оказалось совсем нетрудно, но ужасно хлопотно, потому что параллельно возникающим из небытия счетам должна была возникнуть и «бумажная» версия человека, именуемого Деборой Варбург. Однако когда работа была наконец завершена, Лиса имела не только девятнадцать миллионов швейцарских франков, распределенных между восьмью разными счетами, нашедшими приют в Швейцарии, Люксембурге, Германии и Швеции, но и подробную, «настоящую» до последней запятой в старой пожелтевшей от времени и давно уже никчемной бумажке, биографию и весь комплекс документов от свидетельства о рождении, основанного на старых медицинских записях, сделанных еще от руки в одной из клиник Бонна, и до отметок о благонадежности в полиции и контрразведке.
«Все».
Ничто не шелохнулось на рабочем столе так и оставшегося неизвестным Лисе клерка, и в электронных сетях не осталось даже самого незначительного следа ее присутствия, и сама она не стала проделывать обратный путь в том же порядке, как «прошла» его по дороге в банк. Лиса просто поняла, что работа окончена, и сразу же оказалась в своем номере и в своем теле. Но возвращение к себе оказалось совсем не таким простым, как можно было ожидать. Впрочем, ожидать можно было как раз всего, и то, что Лиса заранее этот момент не обдумала, объяснялось лишь ее преступной легкомысленностью, порожденной алкоголем и живью.
В глаза ударил чудовищно яркий свет, Лису качнуло, и в следующее мгновение она уже летела на ковер, рефлекторно закрыв глаза веками, из-под которых брызнули слезы. На ее удачу, упала она вполне прилично, ничего себе не сломав и не разбив, скажем, висок о спинку огромной кровати. Но еще добрых десять минут Лиса корчилась на ковре, борясь с дикой головной болью и совершенно невероятным головокружением. Как ей удалось при этом сдержать рвотные спазмы, оставалось только гадать. Но, когда она пришла в себя, весь банный халат был мокрым, причем не от воды, а от ее собственного пота. Тело было ватным, дыхание сорванным, а перед глазами плыли цветные круги. Голова все еще болела, но уже не так сильно, и головокружение почти сошло на нет. Однако ей стоило огромных усилий, чтобы освободиться от мокрого и липкого халата и с грехом пополам заползти на кровать. Здесь силы окончательно ее оставили и Лиса забылась, почти моментально провалившись в глубокий, но полный невнятных видений сон.
Ее разбудил звук проехавшего под окнами трамвая. С трудом разлепив веки, Лиса перевернулась на бок и долго вглядывалась в цифры электронных часов. Прошло не менее минуты, прежде чем она поняла, что означают эти зеленые электрические символы — девять двадцать утра — но еще какое-то время после этого Лиса не могла вспомнить, кто она сейчас и где находится. Лишь после того, как к ней пришло ощущение холода — оказалось, что спала она совершенно голая, не удосужившись даже залезть под одеяло — и сфокусировавшийся наконец взгляд уперся в сваленные кучей на прикроватном столике личные документы, разноцветные кредитные карточки и чековые книжки с реквизитами нескольких европейских банков, она вспомнила, чем занималась ночью, и на лбу у нее выступила испарина.
Глава 12
Берлин: Что есть любовь? (11 октября, 1999)
1
Он ходил в Город каждую ночь. И днем тоже наведывался, выбрав для этого самое подходящее, как представлялось, время: полдень и «five o'clock». Время выпить пинту пива или чашку чая…
«Как на работу хожу», — с усмешкой подумал Виктор, возвращаясь в отель, где лег спать в полночь. В этой усмешке нетрудно было заметить не малую долю самоиронии, но, на самом деле, ему было не до смеха.
Дебора появлялась в Городе регулярно. Возникала то там, то здесь. Ее видели в Фергане и на Каскаде, и во многих других местах. Она пила кофе у Георга, и несколько раз ела луковый суп у Клары. Один раз она зашла даже к Лешему, которого Рапоза Пратеада по совершенно достоверным известиям терпеть не могла. Однако приходила она в самое разное время, то ночью, то днем, и оставалась в Чистилище на минуты или часы, но всегда там и тогда, когда и где не было Виктора. Создавалось впечатление, что она его избегает, но поверить в это, означало принять за факт, что Лиса — если все-таки это была Лиса — знает его планы лучше него самого.
Виктор отбросил одеяло и встал с кровати. Окно было не зашторено, и, подойдя к нему, можно было увидеть ночную, вернее, предрассветную улицу, парк напротив и темные силуэты домов с редкими огоньками освещенных окон. Было четыре часа утра — самое паскудное время для морских вахт и армейских дозоров, но, разумеется, не для Виктора. Он и в прошлой жизни спал немного. Трех — четырех часов в день хватало за глаза. А теперь, после «воскрешения», спал он — если спал вообще, — скорее, по привычке, чем из необходимости. И если все-таки засыпал, то совсем ненадолго: полчаса — час, где-то так.
Он все-таки подошел к окну и посмотрел. Все выглядело именно так, как он себе представил, но, как оказалось, кое-что Виктор все-таки пропустил. Показалось ему или нет, но две человеческие тени скользнули под сень деревьев сырого предрассветного парка как раз тогда, когда он посмотрел вниз. Однако в жизни «бога» ничто не происходит просто так, и любое случайное — разумеется, только на первый взгляд — событие способно измениться под его взглядом, приобретая все признаки настоящего события. И короткое, почти импульсивное желание, порожденное мимолетным интересом Виктора, сейчас же реализовалось в точное знание.
