Нет. Огранку собственного бриллика два с половиной карата никакая хозяйка не забудет. Это ж приличная квартира на пальце. Такими хвастаются. Иначе, какой смысл их покупать?
— А что ж оно не в сейфе было? Серьёзная драгоценность.
— Я уже и не припомню, — раздражённо.
— А сертификат на камень есть?
— Господи! Да оно от бабушки мне досталось. Какой сертификат?!
Нихреновое наследство!
— Старинное, значит?
— Да! — недовольно.
— Понял, спасибо. А бабушка у Вас кем была?
— Это важно, капитан?!
— Нет. Просто интересно. Вы же из-под Кемерово родом, вроде бы? А я тоже из тех краев.
Лобова, меня и ещё пару человек перевели сюда из Новосибирска. И жену его я знаю лично.
— И вот думаю… — продолжаю я, мысль. — Там богатых фамилий того поколения штук… пять было, не больше. Из какого рода Ваша бабушка?
— Знаешь что, капитан… — с угрозой. — Ты не забывайся с кем говоришь! Ты свою подозреваемую там допрашивай, а не меня!
— Понял! — бодро съезжаю я. — Всего хорошего, Ирина Васильевна. Спасибо.
Врёт.
— Врёт… врёт… врёт! — бормочу задумчиво, постукивая пальцами по столу.
Ладно, разберёмся.
Выхожу обратно в гостиную.
Ариша пристегивает браслет пластикового игрушечного наручника к тонкому запястью Снегурки. Второй к стволу ёлки. Снегурка не шевелится, мирно посапывая.
Цокнув, вздыхаю. Опускаю взгляд на пол, там что-то поблескивает в свете гирлянд.
Ого! По периметру — выложены, наверное, всё мои шурупы из ящика с инструментами. Остриём вверх.
— Это что такое?! — шепчу, присаживаясь и поднимая шуруп.
— Пусть не подходит! — грозно поднимает Ариша молоток. — А то как дам ему!
— Кому?!
— Деду плотивному этому Молозу! — заговорщицки шепчет она.
— А ну-ка немедленно шурупы собрать! И положить обратно, — шиплю на неё гневно. — А если Снегурка твоя встанет и наступит?! У деда твоего противного Мороза валенки! А она то босиком. Распорет всё к чертовой матери!
Вытаскиваю из рук молоток.
— Это — не трогать без спроса! Уяснила?
— А я со сплосом, — шипит в ответ дочка, тыкает пальчиком в кобуру. — Это дай!
— Ремня сейчас дам.
Про ремень Ариша знает только гипотетически. И особого трепета к этим угрозам не испытывает.
— А я ему кочелгой тогда дам! — упрямо прищуривается дочь.
Запах… Мясо!
— Собрать! — строго указываю пальцами на шурупы. — Немедленно!
Включила воительницу. Теперь попробуй спать уложи. Будет как цербер свою Снегурку охранять. С утра скандал устроит…
Эх… И так плохо и эдак хрень. Чего б придумать?
На кухне достаю большое блюдо для запечённых ребрышек. Посуда гремит. Ну да ладно, все равно будить надо и кормить. Выключаю печь, открываю и, надев прихватки, сжимаю противень. Главное, не обжечься.
— Ай, ай, ааа! — запрыгивает Снегурка на одной ноге в кухню, жалобно хныкая. — Мамочка… Оо…
Шуруп поймала, не иначе!
Падает на стул, задирая ногу и демонстрируя мне, сидящему на корточках, симпатичный "внутренний мир".
Ей не до этого, а я зависаю как пацан. Трусики у неё сиреневые…
— Ой! — переводит на меня шокированный взгляд, тыкая испуганно пальцем мне за спину.
Палёным воняет.
— Черт!!
Выдергиваю руку. Припаянная к раскалённой спирали кожа на запястье отрывается с противным звуком.
Смотрю с досадой на серьёзный ожог. Он не первый на моём предплечье. Точно такой же полгода назад выхватил. Здесь же. Ариша отвлекла тогда. Шрам вот, рядышком.
Быстро запениваю пантенолом и сажусь на колени перед хлюпающей носом Снегуркой.
Не моргая смотрит на мой ожог. Рывком выдергиваю шуруп из её ступни под пальчиками. Громко охнув, умывается слезами. Машинально сжимаю ее маленькую ступню в ладонях. Жалко…
Ариша испуганно выглядывает из-за арки.
— Вот видишь, что ты устроила? — киваю на Снегурку.
Опускает взгляд, теребя себя за пальчики.
— Это — дед, — уперто.
— Совсем не больно Вам? — шепчет Ася, не отводя взгляда с оседающей пены.
— Совсем, — бурчу я.
— А мне б-б-больно… — всхлипывает.
— Снимай колготки, будем лечить.
— Отвернитесь.
Мда. Так себе "потаскушка". Синичка обыкновенная…
Когда женщине больно, она не играет роли. Застенчивость на подкорке должна быть. Так что….
Отворачиваюсь.
Соскучился я по синицам. Редкие птицы.
Ты не расслабляйся, капитан! — одергиваю себя. — Брошь-то она могла и стащить. Верно?
Забинтовав ступню Снегурке и споив ей тройную порцию детского обезболивающее, достаю из холодильника заживляющую мазь от синяков. У неё на лице уже цветёт на челюсти.
— Лобов? — веду пальцем.
Кивает.
Убираю мазь обратно. Нет. Не буду я эти побои вуалировать. Мало ли как удастся дело повернуть.
Она хмуро срисовывает мой жест.
— Пусть это всё будет видно, — поясняю я. — На экспертизе.
— Аа… Была уже экспертиза. Ваш врач этого не заметил, — вздёргивает подбородок.
— Бывает у нас такое. Разберёмся.
Принимаюсь за себя.
— Давайте, я помогу, — заглядывает в глаза. — Неудобно же одной рукой.
— Ну, давай…
Морщась, словно ей больно вместо меня, очень аккуратно обрабатывает антисептиком.
— Смелее.
— А Вы вообще рану не чувствуете?
— Чувствую. Пульсирует. Отёк чувствую. Адреналин чувствую. Сердце колотится. Дискомфорт чувствую. Лихорадить потом начнёт. Моё тело знает, что повреждено. Но именно боли — нет.
Забинтовывает. Завязав узелок, гладит невесомо меня пальчиком по ладони. У меня перехватывает дыхание от этого невинного жеста. Он словно из другой реальности, в которой давно меня уже нет.
— И так не чувствуете? — с ужасом и любопытством.
— Так — почти нет. Но прикосновение чувствую. Как давление на кожу, — перехватываю её кисть в рукопожатие. — Холод чувствую, тепло… Слизистую чувствую гораздо лучше.
— Понятно… Бесчувственный, в общем, — вздыхая, поджимает губы.
— Это не чувства, — выдергиваю руку. — Это ощущения.
