— Сообщить матери? — перебивает, бросая на меня взгляд.
— Смысл? Она не приедет.
— Почему?
— В Германии она. Замужем. Муж у нее такой там… не отпустит.
— К ребенку не отпустит?
— Не знает он, что я есть.
С отвращение, беззвучно ругается.
— Ладно. Кому сообщить можно?
— Некому, — пожимаю плечами.
— Мужчина есть у тебя?
— Мужчина? — удивленно смотрю на него.
Есть мальчик, с которым общаемся. Но он не мой парень даже. Мне и попросить у него помощи неловко. Да и чем он поможет?
Отрицательно качаю головой, пожимая плечами.
— Невнятный ответ, — низко, тихо, грубовато.
— Нет мужчины.
— Характеристику на тебя кто дать может хорошую?
— В художественной школе, если только.
Опять замолкает. Булочка сонно теребит меня. Дочитываю.
— "И жили они долго и счастливо. И умерли в один день!"
Ариша посапывает, вцепившись крепко пальчиками в мою водолазку.
Я и сама ложусь щекой на ковёр, глаза слипаются.
Питбуль задумчиво подкидывает в угли дрова. Закрывает огонь прозрачной створкой.
Профиль у него на фоне огня такой, что сложно взгляд отвести. Скуластый, голубоглазый… Белая рубашка закатана на мускулистых предплечьях. Там есть шрамы. Они еще розовые. Только зарубцевались. Облизывает губу, проходясь по ней зубами.
Как так — не чувствует? Это же если боль не чувствуешь, то и ласку тоже. Да? Грустно как…
Оборачивается в мою сторону. Закрываю глаза, делая вид, что сплю.
Вырубает вполне по-настоящему. Но мне нельзя засыпать. Мне надо попробовать сбежать. Я в тюрьму не могу! До ужаса боюсь этого места, после того обезьянника. Лучше тогда совсем не просыпаться!
Слышу и ощущаю, как он ложится на спину рядом. И наши лица, должно быть сейчас на одном уровне, но перевернуты по отношению друг к другу. Запах его парфюма становится насыщенней.
— Ася… — шёпот.
Дыхание от этого близкого низкого шёпота срывается. Но я изо всех сил стараюсь дышать ровно и притворяться спящей.
Ощущаю по лёгкому натяжению, что прикасается к моим волосам. По затылку мурашки…
— Ладно, поспи, — шепчет он, вздыхая.
И через несколько минут сам начинает дышать равномерно и глубоко.
Приоткрываю глаза, наблюдая за ним из-под ресниц.
Спящий красавец прямо!
Интересно, где Аришина мама?
Разжимаю пальчики сладенькой булочки, так отважно меня охраняющей. К сожалению, от того, что мне грозит, она не защитит.
Мне хочется оставить ей какое-нибудь послание, чтобы она не сильно расстраивалась с утра. Но читать она не умеет, а Питбуль всё равно прочитает любое послание так, как решит нужным…
Тихонечко дотягиваюсь до её сумочки. Крашу чужой розовой помадой губы и, чуть касаясь, оставляю ей поцелуйчики на лбу, щеке, и ладошке. Вот такое будет послание! А ещё снимаю бусики с себя и надеваю ей как браслетик, свернув несколько раз.
Питбуля этого тоже бы чмокнуть на прощание. Так, чтобы почувствовал. Может, он такой сердитый, потому что его не гладят? Ну, может, и гладят, но он же не чувствует.
Зависаю кистью над его темно русой, чуть волнистой шевелюрой. Невесомо веду пальцами. Не почувствует… И даже становится стыдно от мысли, что я собралась бежать и подставлю его перед начальством. Всё-таки не обидел меня никак. Не удержавшись, слегка касаюсь накрашенными губами его скулы.
Ты такая дура, Ася! А если ты его разбудишь? Он тебя не пощадит. Не отпустит. И с утра обязательно обидит. Увезёт за решётку. И забудет…
А я там сразу умру в резиденции этого «плотивного» Деда Мороза!
Как же выбраться? Собаки там огромные, ужас просто! Клыки щёлкают, от рычания волосы дыбом…
Надо их в дом заманить, а самой выскочить!
Крадусь сначала в кухню. Высыпаю на поднос кости от ребрышек и разбавляю несколькими мясистыми. Ставлю поднос в самом конце коридора.
На голые ноги надеваю сапожки. Запахиваю короткую шубку. А бабушка говорила — «покупай, Асенька, длинную!». Бабушка всегда была права.
Так… А куда я побегу? Ни паспорта, ни телефона… Выворачиваю пустые карманы. Ни денег на билет. Всё в полиции отобрали.
Простите меня, капитан Касьянов… Умирая от стыда, забираю с комода пятитысячную купюру. Там их четыре штуки. Подумав, беру две. Прячу в карман.
На блокноте, у висящего телефона, пишу: "Простите, пожалуйста. Деньги очень нужны на билет. Я вам всё обратно обязательно вышлю! Ася."
В коридоре уже густо пахнет мясом. И я очень надеюсь, что собак этот запах привлечёт сильнее чем мой. Открываю дверь, подпираю, чтобы не закрылась. Прячусь за следующую дверь на веранде, которая ведёт на улицу. Перекрестившись, открываю, вжимая ей себя в стену.
Мама-мамочка…
Собаки радостно несутся мимо меня внутрь дома! Я быстро захлопываю за ними дверь и подпираю её стоящим на веранде комодом.
Вот сейчас начнётся!
Со всех ног бегу на улицу к воротам, забывая про боль в ноге. С грохотом сдвигаю задвижку и вылетаю на улицу.
Дезориентированно оглядываюсь. Где я? Куда бежать?! Темно… Кое-где фонари горят. Бегу до первого поворота. Потом сворачиваю ещё куда-то, ещё…
Там мужчины у очередного забора ремонтируют машину, копаясь под капотом.
— Здравствуйте, — задыхаясь, выпаливаю я.
Оборачиваются.
— А как в центр попасть, подскажите. Я кажется заблудилась.
Оценивающе смотрят на мои голые ноги. Переглядываются.
— Такси лучше вызвать, — вытирает один из них руки ветошью. — Адрес вот.
Кивает на свой дом.
— Телефон потеряла, — мнусь испуганно.
— А ты чего такая? Обидел кто?
Растерявшись, положительно и отрицательно одновременно кручу головой.
— Вась, ну вызови машину ей.
Открывает дверь своей.
— Сядь, погрейся.
— Нет! — резковато отвечаю, делая шаг назад. — Спасибо! — поспешно поправляюсь, трясясь от холода. — Я не замёрзла.
— Да уж…
Пока первый вызывает такси, второй предлагает:
— Может ментов тебе, а не такси?
Отрицательно кручу головой. Дожидаюсь такси, под их сочувствующими взглядами. Мужчина оплачивает такси. Я смущаюсь, но не отказываюсь.
— Спасибо вам.
