Но, как итог, Доронин-старший покидает столовую со словами, что сидеть за одним столом со своим сыночком он не желает. Мама закатывает глаза и уходит следом.
– Так и живём. Весело, правда? – хохмит, поворачиваясь ко мне.
– Не то слово.
– Тейка, я тебе куклу привёз, – Доронин выходит из-за стола, а потом возвращается с большой розовой коробкой, – теперь дружить будем?
Тея отрицательно мотает головой.
– Правильно, неху… нечего, без мозгов же.
– Ты полегче, Богдан Николаевич, я могу и обидеться.
– Ха-ха, уморил, падайте уже. Может, по пивасику?
– Крафтовый?
Киваю.
– Тащи, – Даня хлопает ладонью по поверхности барной стойки.
– Сам тащи, дом твой.
– Один момент.
Доронин вытаскивает из холодильника пару бутылок, ставя на стол.
– Ты где куклу нашёл?
– Купил. Я, когда ехал, звонил Марине, спрашивал, этот дома, или нет. Она вот и сказала, что ты сам заехал. Заморочился, – Доронин ухмыляется и открывает бутылку, – ну погнали, – салютирует
– Без куража, гонщик.
– Скучный ты человек.
– Зато ты не в меру весёлый, чё припёрся-то вообще? Ты же на квартире живёшь.
– Теперь здесь.
– Чего так?
– Помог одной девочке-припевочке и сам встрял. Дягилев, сука!
– Припевочка-то отблагодарила? По глазам вижу, послала.
– Злой ты, Шелест, у меня, может быть, личная драма!
Приподымаю бровь. На фоне всех событий, которые творятся в моей жизни, его проблемы как-то меркнут.
– Не подумал, – Даня кивает и делает ещё глоток.
Пока мы с Дорониным треплемся, Тея подкрадывается к Дане, рассматривая золотые часы на его руке, а потом ни с того ни с сего начинает реветь.
– Хочу к маме!
Поджимаю губы, уже собираясь подойти, как Марина, быстро появившаяся в проеме кухни, проворно поднимает её на руки.
– Не плачь, малышка, – улыбается, приглаживая Теины волосы, – смотри, что я тебе дам, – снимает с запястья весёленький жёлтый браслет, – скоро к маме поедем, скоро-скоро, – укачивает плачущего ребёнка, смотря на меня немного грозно.
– Вы чего тут за посиделки при ребёнке устроили?
– Не подумали.
– Я её уложу пойду, а вы тут заканчивайте, устроили пивную.
Ма уходит наверх.
– Выйдем, – киваю Доронину на улицу.
– Пошли.
На улице Даня останавливается на краю крыльца, вытаскивая из пачки сигарету.
– Будешь?
– Не, закурю, опять начну же. А у меня бой ещё.
– Понял. Ты как вообще?
– Лучше всех. По мне не видно?
– Как Гера?
– Лечится.
– Нормально всё будет.
– Будет…
Ближе к ночи, когда все наконец расходятся по комнатам этого огромного дома, спускаюсь в столовую. Присев на стул, наливаю в бокал виски, делая глоток. Позади слышится шорох. Обернувшись, вижу Ма.
Она медленно подходит, кладёт свои ладони на мои плечи.
– Устал?
– Так, навалилось что-то всего.
– Всё будет хорошо, – садится на соседний стул.
У неё очень опечаленный взгляд. Она переживает. Тоже переживает, я это знаю. Прекрасно осознаю, но моё состояние сейчас не корректируется от одного хотения. Я вымотан прошлым, напуган будущим и вообще словно стою на распутье.
Облокачиваюсь на на стол.
– Ма, я не знаю, что мне делать. Я так за неё боюсь.
– Сынок, – её пальцы проходят по моим волосам подбадривающе, – мальчик мой, я так хочу для тебя счастья, и если оно таится в Герде, то вы со всем справитесь. Ты справишься, всегда справлялся.
– Если она умрёт…
– Не смей даже так думать, слышишь! Не смей!
Поднимаю глаза на Ма и понимаю, что она сдерживает свои слёзы и волнения. Она настолько сильна, что я иногда кажусь себе слабаком. Плотно сжимаю губы.
– Ты права.
– Ты Тею у нас оставишь?
– Да. Ладно, пошёл прощаться, у меня самолёт скоро.
– Это надолго?
– Пара дней. В Вегас и обратно.
– Хорошо, не волнуйся за неё, такая она милая. Замечательный ребёнок.
– Я знаю, – сжимаю мамину ладонь.
В комнату захожу тихо. Теона спит. Сажусь на край кровати, смотря на её подрагивающие реснички, губы сами расползаются в улыбке. Тейкина сонная мордашка вселяет какую-то непоколебимую уверенность. Переворачивает мир.
Глава 17
Окс
Я знаю, что он прилетит сегодня, как и то, что должна с ним встретиться. Это глупо, наверное, это самый глупый поступок за всю мою жизнь… хотя подписать себя на подобные отношения… не это ли предел тупости?
Я с самого начала знала, что он уйдёт. Чувствовала это каждой клеточкой своего тела, но, как маньячка, продолжала верить в эту странную, несбыточную мечту. Он расставил всё по местам с самого первого слова, ещё тогда, но я в своей непоколебимой уверенности взошла на пьедестал собственного эго. Оно поработило меня, не давая взглянуть на ситуацию реально. Боже, я чуть не вышла замуж за человека, который не просто меня не любит, ему всё равно. На моём месте могла оказаться любая, исход был бы таким же.
Он позвонил, когда я стояла в примерочной, на мне было белоснежное платье, невероятно красивое белоснежное платье. Длинная семиметровая фата, занявшая половину пространства зала, я улыбалась своему отражению в зеркале, а когда услышала звонок, первое, что хотела сказать, это то, какая я счастливая, как люблю его. Но всё было напрасно…
Это невыносимо больно – слышать от человека слова прощания. Слова, которые тебя говорят уходя. Нет, бросая. Это больно, больно не понимать, почему… нет, я сейчас вру самой себе, я всё прекрасно понимала. Он теперь с ней. Он был с ней всегда. Эта поездка в Москву забрала его у меня окончательно. Сердце почувствовало раньше, чем раздался звонок. Я ощущала, что что-то изменилось, это было неосязаемо, но до ужаса волнительно. Я всё знала, просто не хотела себе признаться.
Он никогда меня не любил. В его жизни всегда была только она. Как я её ненавидела, наверное, я всегда её ненавидела. Она забрала его у меня ещё задолго до нашей с ним встречи. Но чем она лучше? Она причинила ему столько боли… она сама – воплощение этой боли для него, но он раз за разом тянется к ней. Как мотылёк на огонь. Глупый, влюблённый по уши мотылёк…
