Переступив порог, он тут же увидел знакомые лица. Венделл и Эдвард сидели на одной из передних скамей,
Норрис начал было пробираться к ним, однако кто-то коснулся его плеча, и в следующую секунду юноша был атакован сестрами Уэлливер.
— О, мы очень надеялись, что вы придете! — воскликнула Китти. — Не хотите ли сесть с нами?
— Да, пожалуйста! — подхватила Гвендолин. — Мы всегда сидим наверху.
Туда Норрис и отправился, вынужденный подчиняться женским прихотям. В результате он оказался на балконе между юбками — Китти слева и Гвендолин справа. Вскоре Норрис понял, почему сестры предпочитали это уединенное место на балконе: здесь они могли сплетничать прямо во время проповеди преподобного Чаннинга — слушать ее они и не собирались.
— Смотри, это же Элизабет Пибоди! Сегодня у нее чтото суровый вид, — заметила Китти. — И какое отвратительное платье. Совсем ей не к лицу.
— Судя по всему, преподобный Чаннинг уже устал от ее общества, — прошептала в ответ Гвендолин.
Китти ткнула локтем руку Норриса.
— Вы ведь слышали об этом, верно? О мисс Пибоди и его преподобии? Они близки. — И лукаво подчеркнула:
— Очень близки.
Норрис с балкона оглядел роковую женщину, виновницу скандала, и увидел скромно одетую особу в некрасивом пенсне, ее лицо выражало сосредоточенное внимание.
— А вон Рейчел. Я не знала, что она вернулась из Саванны, — продолжала Китти.
— Где?
— Сидит рядом с Чарлзом Лакауэйем. Ты ведь не думаешь, что они…
— Даже не представляю. Тебе не кажется, что Чарлз сегодня выглядит как-то странно. У него такой нездоровый вид.
Китти склонилась к перилам.
— Вчера вечером он уверял, будто его лихорадит. Возможно, он все-таки сказал правду.
— А может, он просто с трудом переносит Рейчел, — захихикала Гвендолин.
Норрис попытался сосредоточить внимание на проповеди преподобного Чаннинга, но постоянно болтавшие девицы не давали ему слушать. Накануне вечером веселье придавало им очарование, сегодня же Норриса раздражало их пустословие: кто с кем сидит, какая девица глупая, а какая — ученая. Внезапно он вспомнил об одетой в лохмотья, обессиленной Розе Коннелли, которая, свернувшись клубком, лежала на полу, и подумал, как безжалостно могли бы отозваться о ней эти девицы. Стала бы Роза попусту тратить слова, обсуждая чужое платье или интрижку священника? Нет, у нее были другие, будничные хлопоты: как прокормиться, где спрятаться от бури — почти животные заботы. И тем не менее сестры Уэлливер считали себя более достойными только потому, что у них были красивые наряды и уйма свободного времени — они запросто могли скоротать воскресное утро на балконе в церкви.
Опершись на перила, Норрис понадеялся, что сосредоточенное выражение его лица послужит сигналом для
Китти и Гвендолин и те прекратят болтать, однако девицы продолжали беседовать через его голову.
— Откуда Лидия взяла эту ужасную шляпку?…
— Видишь, как Дикки Лоренс смотрит на нее?…
— Сегодня она сказала мне забавную вещь!..
— А почему все-таки брат Дикки примчался домой из Нью-Йорка?…
— Это все из-за юной леди…
Господи Боже мой, есть ли хоть один скандал, о котором не знают эти девицы? Или тайный взгляд, который они не перехватили?
Что они сказали бы, если б узнали, что Роза Коннелли ночевала в его комнате?
Когда преподобный Чаннинг наконец завершил проповедь, Норрис хотел немедленно ускользнуть от сестер, но они упрямо продолжали сидеть, даже когда паства потянулась к выходу.
— О, еще рано уходить! — воскликнула Китти, удерживая пытавшегося подняться юношу. — Отсюда все гораздо лучше видно.
— Что видно? — раздраженно спросил Норрис.
— Рейчел почти повисла на Чарлзе.
— Она с июня его добивается. Помнишь пикник в Вестоне? В поместье его дядюшки? Чарли пришлось сбежать в сад, чтобы спрятаться от нее.
— Почему они сидят? Обычно Чарли пытается тут же исчезнуть.
— А может, Гвен, он вовсе и не собирается сбегать. Может, она и вправду уже заполучила его. Как думаешь, вдруг он именно поэтому и не приезжал к нам в марте? Потому что она уже запустила в него когти!
— О! Они встают. Смотри, как она обхватила рукой… — Китти запнулась. — Что это с ним, скажите на милость?
Двинувшись по проходу нетвердым шагом, Чарлз споткнулся о край скамьи. Немного покачнулся. Казалось, ноги перестали слушаться его, и он медленно осел на пол.
Сестры Уэлливер, одновременно охнув, вскочили со своих мест. Внизу начался хаос — толпа прихожан обступила упавшего Чарлза Лакауэя.
— Пропустите меня! — крикнул Венделл. Театрально всхлипнув, Китти прикрыла рот рукой:
— Надеюсь, с ним ничего серьезного.
Когда Норрис, быстро спустившись вниз, пробрался через толпу, Венделл и Эдвард уже сидели возле Чарлза.
— Все хорошо, — бормотал Лакауэй. — Правда, все хорошо.
— Ты плохо выглядишь, Чарли, — возразил Венделл. — Мы послали за твоим дядюшкой.
— Не стоило говорить ему об этом.
— Ты белый, как полотно. Лежи спокойно.
— О Господи, — застонал Чарлз, — я ничем не смогу загладить это.
Вдруг Норрис обратил внимание на бинт, которым была обмотана левая рука Чарлза. Выглядывавшие из-под повязки кончики пальцев покраснели и опухли. Опустившись на колени, он потянул за бинт.
Чарлз завопил, пытаясь отдернуть руку.
— Не трогай ее! — взмолился он.
— Чарли, — спокойно отозвался Норрис, — я должен взглянуть. Ты ведь знаешь, что должен.
Юноша медленно снял повязку. Увидев под ней почерневшую плоть, Норрис в ужасе вскочил на ноги.
— Чарли, нужно немедленно отвезти тебя домой! — воскликнул он. — Твой дядюшка наверняка знает, что делать.
— С тех пор как он порезался на анатомическом показе, прошло уже несколько дней, — заметил Венделл. — Он видел, что ему становится хуже. Почему, черт возьми, он никому ничего не сказал? Хотя бы своему дядюшке!
— И тем самым признался бы, насколько он неуклюж и несведущ? — отозвался Эдвард.
— Он никогда в жизни не хотел изучать медицину. Бедняжка Чарли был бы абсолютно счастлив, если бы мог просто жить здесь и сочинять стихи. — Стоя у окна гостиной в доме доктора Гренвилла, Венделл наблюдал, как мимо проезжает экипаж, запряженный четверкой лошадей. Накануне вечером в этом доме звучали смех и музыка, теперь же царила зловещая тишина, если не считать доносившихся сверху шагов и треска огня в камине. — У него нет ни малейшей склонности к медицине, и мы все об этом знаем. Кто бы мог подумать, что его дядюшка не станет с этим мириться.
