— За тобой приехал господин Уилсон, — сообщил Норрис.
— Так скоро?
— Мы должны спуститься к нему. — Юноша вновь подошел к постели. — Не знаю, будет ли у меня другая возможность произнести это. Так что позволь мне сказать сейчас. — Опустившись на колени возле нее, Норрис взял девушку за руку: — Я люблю тебя, Роза Коннелли, и хочу прожить с тобой всю жизнь. Я хочу взять тебя в жены.
Если и ты согласна взять меня в мужья.
Она изумленно воззрилась на него сквозь слезы.
— Согласна, Норри! О да, согласна!
Он прижал свою ладонь к ее руке и улыбнулся, взглянув на дешевое колечко Арнии, которое Роза никогда не снимала с пальца.
— Обещаю, твое новое кольцо уже не будет жалкой безделицей из олова и стекла, — проговорил он.
— Кольцо не имеет значения. Мне нужен лишь ты. Рассмеявшись, юноша заключил ее в объятия:
— Такую жену, как ты, нетрудно будет содержать!
От внезапного стука оба замерли. За дверью раздался голос старухи:
— Прибыл господин Уилсон. Ему нужно немедленно возвратиться в Бостон, так что юной леди лучше спуститься вниз.
Шаги старухи загромыхали вниз по лестнице. Норрис взглянул на Розу.
— Обещаю тебе, мы расстаемся последний раз в жизни, — сказал он. — Но сейчас, милая, пора.
32
Восседая в гостиной Эдварда Кингстона и слушая Китти Уэлливер, что сидела слева, и ее сестру Гвендолин, что сидела справа, Оливер Венделл Холмс решил: гореть в аду наверняка куда терпимей. Знай он, что сегодня сестры Уэлливер наносят визит Эдварду, убрался бы куда подальше — туда, докуда езды по крайней мере дней десять. Но с криками умчаться прочь из дома, порог которого только что переступил, — значит, повести себя в высшей степени невежливо. Как бы то ни было, Венделл не успел обдумать эту возможность, ибо Китти и Гвен тут же вскочили с кресел, в которых так изящно расположились, схватили юношу под руки и поволокли в гостиную, словно голодные паучихи очередную добычу. Теперь-то я точно пропал, подумал Венделл, стараясь удержать на коленях чашку чая, уже третью за этот визит. Он застрял здесь до самого вечера, и теперь остается лишь ждать, чей мочевой пузырь не выдержит первым и заставит своего обладателя откланяться.
Увы! Судя по всему, у юных дам мочевые пузыри были сделаны из железа — они радостно уничтожат чай, чашку за чашкой, сплетничая при этом с Эдвардом и его матушкой. Не желая их поощрять, Венделл по большей части хранил молчание, что, впрочем, нисколько не смущало сестер — в их бесконечную болтовню и без того невозможно было вставить ни слова. Если одна из них умолкала, дабы перевести дух, другая тут же разражалась очередной сплетней или язвительным замечанием, — слова лились бесконечным потоком, пределы которому ставила лишь необходимость дышать.
— Она сказала, что плавание было поистине ужасным и она чуть не умерла в пути. Но потом я поговорила с господином Картером, и тот возразил: мол, ничего страшного, просто небольшой атлантический шторм. Вот видите, она опять преувеличивает…
— …как обычно. Она вечно преувеличивает. Как в тот раз, когда она пыталась нас убедить, будто господин
Мейсон — архитектор, известный на весь мир. А потом мы узнали, что он построил всего-навсего небольшой оперный театр в Вирджинии, совсем даже невыразительный, как мне сказали, и уж конечно его не сравнить с работами господина Булфинча
[11]
…
Пока сестрицы долго и сбивчиво судачили о людях, которые были абсолютно безразличны Венделлу, юноша, подавляя зевоту, глазел в окно. На эту тему можно написать стихотворение, подумал он. Стихотворение о бесполезных девицах в красивых платьях. В платьях, сшитых другими девицами. Девицами-невидимками.
— …и он заверил меня, что ловцы преступников в конце концов настигнут его, — трещала Китти. — Ах, я так и знала, в нем было нечто отталкивающее. Я всегда чувствую зло.
— Я тоже! — содрогнувшись, поддержала Гвен. — В то утро я сидела в церкви рядом с ним — Боже мой, у меня все похолодело внутри.
Венделл мгновенно переключил внимание на сестричек:
— Вы говорите о господине Маршалле?
— Ну конечно. О нем нынче все говорят. Но вы, господин Холмс, последние несколько дней были в Кембридже, и потому до вас не доходили слухи.
— В Кембридже я наслушался достаточно, благодарю вас.
— Разве это не отвратительно? — продолжала Китти.
— Думать о том, что мы сидели за одним столом, а потом танцевали с убийцей! И с каким убийцей! Уму непостижимо — содрать лицо! Отрезать язык! «Я знаю два девичьих языка, которые недурственно бы отрезать», — подумал Венделл.
— А я слышала, — сверкая глазами, взволнованно вмешалась Гвен, — будто у него была сообщница. Ирландка.
— Понизив голос, она добавила постыдное слово: — Авантюристка.
— То, что вы слышали, — вздор! — рявкнул Венделл. Гвен изумленно воззрилась на него — резкое возражение поразило девушку.
— Неразумные девицы! Вы не ведаете, что болтаете. Ни та, ни другая.
— Боже мой, — тут же вмешалась матушка Эдварда, — похоже, чайник пуст. Думаю, нужно, чтобы принесли еще чаю.
Схватив колокольчик, она принялась энергично звонить.
— Но, господин Холмс, мы прекрасно знаем, о чем говорим, — возмутилась Китти. Ее самолюбие было задето, и это отменяло все правила этикета. — У нас есть источники, близкие к Ночной страже. Очень тесно с ней связанные.
— Чья-то болтливая жена, я полагаю.
— Боже мой! Эта фраза не достойна джентльмена. Госпожа Кингстон снова взялась за колокольчик, отчаянно вызывая прислугу:
— Ну где эта девчонка?! Я хочу свежего чая!
— Венделл, ни к чему оскорбляться, — проговорил Эдвард, стараясь сгладить углы. — Это всего лишь болтовня.
— Всего лишь? Они говорят о Норрисе. Ты не хуже меня знаешь, что он не способен на подобные зверства.
— Тогда отчего он сбежал? — снова взялась за свое
Гвен. — Почему спрыгнул с моста? Несомненно, это поступок виновного человека.
— Или испуганного.
— Если он невиновен, ему нужно было остаться здесь и защищаться.
Венделл рассмеялся:
— От таких, как вы?
— В самом деле, Венделл, — вмешался Эдвард, — думаю, нам лучше сменить тему.
— Где же эта девчонка? — воскликнула госпожа Кингстон, поднимаясь на ноги. Она подошла к двери и крикнула:
— Нелли, ты что, оглохла? Нелли! Немедленно принеси нам чаю! — Громко хлопнув дверью, мать Эдварда вернулась к креслу и снова плюхнулась в него. — В наши дни, скажу я вам, невозможно отыскать подходящую прислугу.
