Я почти вновь засыпаю, прежде чем в дверь начинают трезвонить.
Стискиваю зубы и ковыляю в прихожую. Сегодня мне не стало значительно легче, наоборот, ступни распухли, и мы пол-утра занимались с мамой тем, что бинтовали мои ноги. Давненько мы этого не делали… а ведь после аварии, не важно!
Открываю дверь и хочу её захлопнуть.
Ну зачем он припёрся?
Думаю, все эмоции написаны на моём лице, и это, похоже, только веселит его.
- В глазок надо смотреть, чтоб не было таких казусов.
Доронин проходит в квартиру, как к себе домой, нагло, по- хозяйски.
- Чего тебе?
- Мне? Да так, заехал узнать, жива ли ты.
- Как видишь, - цокаю языком.
А сама пытаюсь сохранять самообладание, потому что я начинаю ощущать это гадкое чувство. Чувство симпатии. Он мне нравится. Бессовестный, мерзкий, наглый Доронин мне нравится, и я себя за это ненавижу! Пусть он уйдёт. Я хочу, чтобы он ушёл. Но не говорю этого вслух, потому что моё подсознание боится его ухода. Оно противится здравому смыслу, начиная тонуть в этом типе.
- Я, на самом деле, привёз твою сумку, Олёхина через Илюху передала.
- Спасибо, - забираю из его рук свою сумочку и кладу на полку в прихожей, - всё?
Он, стоящий до этого ко мне боком, поворачивается, складывая руки на груди.
- Смешная пижама.
- Специально для тебя выбирала, чтоб ты оценил.
Ощетиниваюсь, а сама, кажется, краснею. Ну и подумаешь, что тут такого? Ну с котиками, ну розовенькая. Боже, я похожа в ней на пятиклассницу.
- Я оценил, - с этой своей дурацкой улыбкой.
Начинаю нервничать ещё больше, не зная, куда деть руки.
- Подожди минутку, - перебираюсь в комнату и, вытащив из шкафа коробку, возвращаюсь в прихожую, - вот, это твоё.
Всучиваю ему рюкзак, отходя подальше.
- Ты сказала, что выкинула, - оглядывается и, что-то отыскав, идёт на кухню.
Я не сразу понимаю зачем, а когда он открывает балконную дверь, иду следом.
- Врать нехорошо, - распахивает окно, поднося к нему коробку.
- Ты с ума сошёл?
Эти слова сами слетают с губ. Он больной? Просто взять и выкинуть хорошую вещь? Идиот!
- Тебе не надо, мне тем более, - пожимает плечами.
- Мне не надо, - киваю, - можешь подарить какой-нибу…
Не успеваю договорить, коробка летит вниз. Мне кажется или я сейчас пискнула?
- Ты больной? Швыряться вещами, потому что тебе не нужно. Это не весело. Ты хоть понимаешь, что некоторые здоровье гробят, чтобы хоть как-то семью содержать?
Чувствую, как по щекам начинают катиться слёзы. Я хорошо помню, как, когда я была маленькой, мы еле сводили концы с концами. Помню, что хлеба не на что купить было. И ведь сейчас кто-то живёт так же. А он просто... просто ничего не ценит. Не понимает.
Растираю слёзы ладонями, пытаясь отвернуться, но он не даёт. Подходит вплотную, сжимая мой подбородок пальцами.
- Слушай, я ...
- Просто уйди. Я постоянно тебя об этом прошу, - распахиваю глаза, сталкиваясь с ним взглядом, - уйди и не трогай меня. Я не хочу с тобой общаться и видеть тебя не-хо-чу!
- А я хочу, - резко отстраняется, - ты меня бесишь. Мне тебя придушить хочется, поняла? Как ты меня достала за это время, строишь из себя... бесишь, Разумовская... а я всё равно как идиот, сука!
Ударяет кулаком в стену, а я начинаю икать, смотря на него широко распахнутыми глазами.
- Достала. На хрена ты мне сдалась вообще? Какого чёрта я сюда припёрся, скажи мне, - приближается и орёт, орёт мне в лицо, - скажи...
Прижимаюсь спиной к стене, затаив дыхание. Настаёт какая-то звенящая тишина. Смотрю на него во все глаза, и в тот момент, когда он тянется ко мне, целуя в губы, я делаю то же самое.
В голове полный хаос. Я не понимаю, что происходит, не понимаю, зачем это делаю...
Но я остро чувствую его объятия, тону в этом поцелуе. Он какой-то неправильный, жестокий, с невероятным напором, болью в висках. Его пальцы с силой впиваются в мою кожу, словно хотят разодрать. Я чувствую его злость и какое-то подобие отчаяния. Я остро это ощущаю, просто какое-то сумасшествие.
Доронин приподымает меня, вдавливая в стену своим телом, не забыв при этом закинуть мои ноги себе за спину. Я, как полная размазня, делаю так, как он хочет, всё это происходит так быстро, на инстинктах.
И это пугает, пугает настолько, что я медленно начинаю осознавать, что происходит. Понимать, что это неправильно, пытаться отстраниться.
- Только попробуй, - шипит, стискивая меня сильнее.
- Прекрати, - пищу, наконец сумев слегка отодвинуться, - пожалуйста, прекрати, Данил, - говорю сбивчиво, тяжело дыша.
- А то что? Скажи! У меня же нет ни совести, ни тормозов. Мне пох*й, я же отмороз. Богатенький ублюдок. Так смысл сопротивляться? Всё равно трахну! Ты же так обо мне думаешь?! Так? - орёт как ненормальный.
- Не кричи, - голос дрожит, прикрываю глаза, - ты сам хочешь, чтобы я так думала, ты сделал всё для того, чтобы я так думала, - шепчу, чувствуя, как его захват ослабевает.
Он отпускает меня, отворачиваясь к окну, достаёт айкос, и в нос ударяет запах табака.
Сползаю по стеночке вниз, теряясь в пространстве. Голова будто наливается свинцом, виски пульсируют, накрываю лицо ладонями.
Доронин оборачивается, а потом медленно присаживается рядом. Курит, выдыхая дым, плавно струящийся к потолку.
- Я не хотел...
Молчу, я не знаю, что говорить. Я не понимаю эту ситуацию, не знаю, что делать дальше.
Мне не по себе, но больше всего меня пугает то, что я отвечала на его поцелуи искренне. Я этого хотела.
Хочется орать, моё сознание играет со мной, и я не могу ему противостоять.
- Эль, - говорит хриплым, низким голосом, но обрывает сам себя.
Я смотрю в одну точку перед собой, переваривая произошедшее.
- Я пойду, - поднимается на ноги.
Я слышу, как хлопает входная дверь, закрываю уши руками, зажмуриваюсь, и меня волной накрывает какое-то равнодушие.
Отрешение от всех проблем.
Это так странно, моё состояние, я научилась его скрывать, наверное... но так и не смогла его принять. Меня убивают эти чувства, я ненавижу себя за несдержанность, за приступы жалости и слёз, за это отрешённое равнодушие. Иногда мне кажется, что я разучилась реагировать на вещи правильно, как все нормальные люди.
Мои эмоции словно соблюдают какой-то ведомый лишь им цикл. Они сменяют друг друга почти по графику: грусть, безнадёжность, ощущение собственной никчёмности, слёзы, равнодушие, раздражительность, галлюцинации... по кругу, всё время после аварии, это не проходит, а словно лишь усиливается. Я из раза в раз погружаюсь в себя, не в силах это контролировать без таблеток. Врач говорит, что это лечится, что это пройдёт... но у меня не проходит. Я ненавижу себя за это, но ещё больше ненавижу тех, из-за кого мы попали в аварию, потому что, когда у тебя ожоги, со временем ты привыкаешь, начинаешь как-то с этим жить, а вот когда у тебя периодами едет крыша, свыкнуться с этим невозможно.
