Дни на больничном, они же дни до Нового года, тянутся слишком медленно. Доронин больше не появляется, чему я рада, только вот искренне ли? Двадцать девятого я приезжаю в универ спозаранку и начинаю почти на коленях ползать под дверьми преподов с просьбами принять у меня зачёты. Хорошо, что больше половины мне поставили автоматом.
С экзаменами всё сложнее, придётся трудиться весь январь.
К моему счастью, мне идут навстречу, и я после пар бегаю по этажам, отвечая на задания из зачётов.
Вечером мама сообщает, что на все праздники мы едем к бабушке, я, честно говоря, только за, потому что мне нужно проветрить мысли и наконец включить голову.
У бабули я словно попадаю в детство. Там так тепло и уютно, жаль, что эти моменты не получается растянуть надолго.
В середине февраля, после всех экзаменов и каникул, жизнь возвращается в привычное русло.
Литвинов привозит Аньку к универу, где я жду её уже минут десять. Олёхина целует Илью и с довольной моськой бежит ко мне с объятиями.
- Привет! Я соскучилась, столько не виделись. Рассказывай, как отдохнула?
- Обычно. Деревня, телевизор, куча еды. Всё.
- Весело. А мы в Сочи летали, катались на лыжах, отдохнула на сто лет вперёд.
- Ага, посмотрим, что ты скажешь послезавтра.
Анька смеётся, а после делает серьёзное лицо.
- Слушай, спросить хотела... только не ори!
- Ну?
- Ты с Дорониным на каникулах не виделась?
- А должна была?
- Ну, он про тебя спрашивал, разок...
- Не виделась, чему я очень рада.
- Ясно. Что после пар делать будем?
- Да не знаю, можно посидеть где-нибудь, кофе попить, поболтать.
- Слушай, идея хорошая, но можно этим где-нибудь будет Илюшина студия?
- С чего это?
- А я не сказала? Блин, я же теперь там админом работаю.
- То есть из кафе ты ушла и ничего мне не сказа…
- Прости-прости, - протяжно скулит, - Илья предложил, ну а я...
- Ясно, короче. В студию так в студию. Сваришь мне вкусный кофе.
- Без проблем!
На паре я внимательно слушаю Марту, потому что два экзамена из летней сессии будет принимать она. Анька же ведёт переписку с Литвиновым, и дела ей до занятий нет совсем. А вот место Дягилевой, кстати, пустует. Видимо, каникулы выжали из нашей красавицы все соки, потому что мозги из неё выжали уже давно, в детстве, наверное. После того дня, когда эта… засунула мне в туфли стекла, я её не видела. Сессию она, конечно же, не сдавала, за неё её сдали папины деньги.
После звонка мы идём в столовую. Пока Олёхина набирает еду, ускользаю в туалет, не хочу есть таблетки под взглядами толпы.
Идя по коридору в противоположном столовке направлении, не сразу замечаю идущего мне навстречу Доронина. Но как только понимаю, что это он, опускаю глаза в пол, спустя секунды колебаний всё же решаю не прятать голову в песок и гордо выпрямляю спину. Мы пересечёмся через пару шагов, задерживаю дыхание и, закусив щеку, пробегаю глазами по его лицу.
Он останавливается, выставляя руку, чтобы меня притормозить.
- Привет, надо поговорить.
- Нам есть о чём?
- Прекрати.
- Ладно, хорошо, мы поговорим, только не сейчас и не здесь.
- Когда? Где?
- Я... - оглядываюсь, - я скажу позже, и не вздумай заявляться ко мне домой.
Он кивает, наконец убрав руки и пропустив меня туда, куда я направлялась.
За дверью туалета выуживаю из сумки таблеточки, аккуратно высыпая на ладошку ровно две штуки, глотаю их, запивая водой.
В столовую возвращаюсь уже в приподнятом настроении. С каждым шагом чувствую себя лучше, уверенней.
Анька хмуро оглядывает меня с ног до головы, а потом почему-то внимательно смотрит мне за спину. Оборачиваюсь, видя её Илью, который говорит с Дорониным.
- Ты чего так долго?
- Да так, не спрашивай. Ты мне взяла?
- Конечно, садись, всё для тебя.
- Заботушка ты моя. Ань...
- М-м-м?
Сказать о том, что происходит между мной и Дорониным, я не успеваю, потому что он собственной персоной садится рядом, нет, конечно, он припёрся сюда с Ильей, но мне от этого не легче.
- ...и вот, короче, такой казус, - заканчивает Литвинов с ехидной мордой.
- Слушай, могу помочь, но будешь должен, - тянется к моему кофе.
Я демонстративно беру стаканчик и делаю глоток, возвращая его на законное место. Даня сжимает стаканчик в ладони, крутит его перед своим лицом и ставит обратно. Какие мы брезгливые. Ужас! Хотя на то и был расчет.
Анька усмехается.
- Илья, мы с Элькой сегодня посидим в студии, всё равно съёмок нет на вечер.
Литвинов молча кивает и начинает что-то обсуждать с Дорониным дальше. Мы же шепчемся о своём, хотя через стол это не так удобно.
Во время нашей болтовни чужое прикосновение становится неожиданностью. Оборачиваюсь на Доронина с гневом на лице, но он, сидящий на стуле в развязной позе, игнорирует моё недовольство, хотя это его лапа нагло лежит на моём бедре. И убийственный взгляд ни капли не подталкивает его к тому, чтобы он убрал руку.
Наоборот, он улыбается, едва заметно, словно ждёт, что я устрою тут скандал, или... не знаю я, чего он ждёт, но, помедлив, делаю вид, что мне всё равно. Конечно, перед этим пару раз пытаясь избавиться от его лап, что заканчивается провалом и может лишь привлечь ненужное внимание окружающих.
Всё это жутко раздражает, но я ни за что никому не дам понять, что тут происходит.
Он поглаживает мою кожу через джинсы, и на мгновение я теряю суть разговора с Аней, всё же, что ни говори, но это отвлекает. Очень отвлекает, когда у тебя давно не было интима ни в каких его проявлениях. Поцелуй на балконе не в счёт.
Пока Олёхина что-то обсуждает с Литвиновым, со всей силы бью по его лапе. Да, он убирает руку, но в тот же момент резко тянет мой стул на себя.
Скрежет, который издают ножки об пол, слышат многие находящиеся неподалеку. Как и видят то, что он сделал.
Хочу провалиться сквозь землю.
Так, нужно что-то делать. Что? Бежать? Насколько глупо я буду выглядеть, если сейчас встану и убегу? Очень глупо. Поджимаю губы, а после растягиваю их в улыбке. Доронин сидит с довольной рожей. Весело ему. Ладно, весельчак, я тоже могу быть шутницей.
Пока он упивается своим идиотским триумфом, беру свой кофе и без зазрения совести выливаю ему на штаны. Он давно уже остыл, поэтому максимум, что он испытает, это дискомфорт от мокрых штанишек. Прости, Даня, я не виновата, ты первый начал.
