Меня ведёт, телефон, который я прижимаю к груди, валится из рук, и я как в замедленной съёмке вижу летящие в разные стороны осколки стекла, стекла машины, в которой мы заперты. Их так много, они переливаются под светом ламп, а я начинаю терять равновесие. Собраться, прийти в себя. Это лишь моё воображение, жуткое совпадение. По спине течёт ледяной пот, прикладываю ладонь к лицу, стараясь передвигать ногами, придерживаясь за стенку. Моё счастье, что дом большой и меня никто не видит и не слышит. На пошатывающихся ногах добираюсь до туалета, который находится в другом конце коридора, и, закрыв белую массивную дверь, упираюсь руками в края раковины, задираю голову к зеркалу. Смотрю на своё красное лицо и включаю холодную воду.
Кто прислал это сообщение?
Слегка обрызгиваю себя, закрываю кран и, обтерев руки полотенцем, иду обратно в столовую. Главное, не подавать вида, но я не могу, меня словно размазывает между стен. В горле встаёт ком из горечи и сомнений. Неужели… нет! Он не мог. Не мог же?
Я стараюсь оправдать Данила, внушить, что это моё сумасшествие, это ведь так, я ненормальная, я ходила к психиатру. Да, это очередной приступ. Маниакальная фаза, это она.
В столовую прихожу подавленной и сразу привлекаю к себе внимание. Данил подскакивает со стула, обнимая меня за плечи.
- Ты чего? Всё хорошо?
- Не знаю, плохо себя чувствую. Очень плохо.
- Гер, иди наверх, - слышу внушительный голос Шелеста, - наверх!
Стук каблуков, и вновь тишина. Я не чувствую ног, они ватные, не мои. Облизываю губы, опираясь на Доронина, который очень и очень взволнован.
- Врача? Эль?
- Нет, не надо. Поехали домой.
- Пошли в мою комнату.
Дом резко оживает, сосредотачивая на мне всё внимание. Персонал бегает как заведённый, мне суют какие-то лекарства, Марина вызывает врача, и всё это так громко. Уши режет от этих воплей и суеты.
- Давай я отнесу, - его руки уже касаются моих ног, он притаскивает меня на третий этаж, аккуратно располагая на кровати, - сейчас док приедет.
- Не надо, - поворачиваюсь на бок, поджимая под себя ноги.
- Что случилось, Эль?
Если я сейчас озвучу этот ужас, о котором думаю, он же не обидится? Я же ненормальная, правда. Вытираю мокрые щёки и наконец открываю глаза. Данил сидит рядом, взволнованно сжимает мою руку, слегка подавшись вперёд.
- В нас врезалась машина. Такая же красная машина, как эта, - показываю фото на телефоне, - девять, девять, девять. Я не помнила номер до этого, а сегодня увидела фотографию и теперь отчётливо его вижу в своей голове. Это бред, - слышу стук своих зубов.
- Эль, я давно хотел, - он обрывает себя, а моя душа падает вниз.
Прошу тебя, не говори, не смей это озвучивать, если это правда, соври, скажи, что ты ни при чём, я умоляю тебя. Умоляю! Но он не слышит моей мольбы, я вижу, как шевелятся его губы, слышу, как льётся речь, и хочу умереть. Меня распарывают наживую, вытряхивают внутренности, а после поджигают. Я чувствую огонь на своём теле, чувствую, как раздуваются волдыри, но молчу. Адская боль парализует, я еле дышу, а он продолжает говорить.
- …прости меня. Я не хотел. Мои извинения пустое, я знаю, но умоляю, прости меня.
Его губы касаются моего запястья, и я хочу поскорее вырвать руку. Мне паршиво, я ещё не понимаю до конца, что чувствую, пока это безразличие ко всему. У меня апатия, я смотрю сквозь всё в этой комнате и медленно иду ко дну. Тону на глубине огромного озера с отравленной водой. Почва, которая позволяла мне стоять на ногах, сгорела, её больше нет.
Это он… тот, кто всё испортил, тот, кто чуть нас не убил. Почему? За что? Неужели это не всё? Почему кто-то делает это с нами, зачем вынуждает проходить через этот ад? Ненавижу, как я всё это ненавижу. Вытираю слёзы, поднимаясь с кровати. Меня до сих пор потряхивает, но я должна отсюда уйти. Меня душит этот дом, я не могу здесь находиться, не после того, что узнала.
Его руки вновь на моей коже, он прижимает к себе, целует, но я стою без права пошевелиться. Прикрываю глаза, считаю до ста. Сейчас всё закончится. Это сон, глупый сон.
- Прости, - шёпот, - прости, - поцелуй, - я виноват, я не знал, как сказать. Я тебя люблю, слышишь, я очень тебя люблю.
Его пальцы вцепляются в меня, словно когти коршуна, он не намерен меня отпускать, а я не намерена остаться.
- Убери руки, - говорю ровным, но замогильным тоном, - пожалуйста, Данил, убери от меня руки.
- Эль…
- Мне нужно домой, я хочу побыть одна. Побыть одна…
Глава 20
Я не помню, как оказалась в своей комнате, кровати, под толстым тёплым одеялом. В голове туман, его слишком много, я почти ослепла и не вижу происходящего. В ушах всё ещё его признание. Оно мутное, обрывки фраз, но я точно уловила суть. А как её не уловить, всё и так ясно, это была его машина... его. Данил – виновен.
Это приговор. Приговор для нас обоих, ведь разве можно такое простить? Простить Олину спину, мои ноги… простить то, что нас самих сделали виноватыми. Простить ложь, трусость. Разве я могу? Не знаю. Теперь я ничего не знаю, меня ломает на части, я потрескалась, как старая мамина ваза, один удар - и я разлечусь на части. Изящный фарфор покрошится на куски, и его невозможно будет собрать.
Утро наступает слишком быстро, оно не радужное, меня тошнит. Тошнит от этой жизни, обстоятельств, я была бы рада не знать. Жить в неведении до самой смерти, я смирилась с тем, что виновников никогда не найдут, а теперь им оказался человек, которого я люблю.
Телефон начинает трезвонить в тысячный раз, смотрю на дисплей и не могу ответить. Мне нечего сказать… я не простила, и смогу ли простить?
Всё, что он делал, это попытка искупить вину? Отмыться перед Богом или же мной? Уже не важно, смотрю на свои ноги, а в голове диссонанс. Как, как человек, который изуродовал мою жизнь, стал тем, кто вытащил меня из этого болота? Полюбил, помог. Почему жизнь так несправедлива?
В душе я всё ещё поглощена своими мыслями, в обед придет мама и сразу заметит моё состояние, что я ей скажу? Как она отреагирует на эту правду? Что мне теперь делать?
Должна ли я ей сказать? Но мне необходимо выговориться, я хочу разделить эту боль хоть с кем-то. В голове мелькает Оля... она сможет меня понять? Сможет что-то посоветовать? Я имею право вмешивать её в это? Не знаю. Теперь я совсем ничего не знаю и не понимаю, я тону в своём болоте. Захлёбываюсь и никак не могу выбраться на поверхность, ноги сводит, как и внутренности. Сердце бьётся в бешеном ритме, удар за ударом. Вдох-выдох, ломающиеся рёбра, и тишина, жестокая, неосязаемая, сводящая с ума тишина.
Двоякое чувство. Обида, ненависть, презрение и любовь, притяжение, страсть. Коктейль со взрывоопасными ингредиентами, коварная смесь.
