- Это ничего не будет значить, - шепча, отбрасывая белье в сторону.
- Ничего, - отрицаю, сжимая ее грудь, - совсем, - провожу влажную дорожку языком от ключицы к мочке уха.
Маришины тонкие пальцы спешно расстегивают пуговицы моей рубашки. Холодные ладони касаются кожи, создавая температурный контраст. Сводят с ума.
Опрокидываюсь на одеяло, утягивая ее хрупкую фигуру за собой. Хаотичные движения руками по ее спине, вынуждающие выгнуться. Поцелуи в пухлые губы и непреодолимая жажда ее подчинения. Бешеное цунами, вздохи, которыми я упиваюсь, как самыми сладкими звуками.
Запускаю пальцы в ее волосы, собирая их в кулак.
Перекатившись, нависаю над ее телом, широко разведенными коленями.
Втягиваю розовый сосок, обводя острую горошинку языком, слушая глубокие вздохи, чувствуя с силой впивающиеся в плечи ногти. Марина дрожит.
Ее неосязаемое волнение витает в воздухе, накаляет атмосферу. Искрящаяся близость, такая желанная и, кажется, недоступная уже целую вечность. Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с ней. Словно зависимый, упиваюсь ее движениями, выгибающимся телом. Быстро стягиваю узкие, облепляющие стройные ножки леггинсы, прикусывая кожу на бедре.
Ошалелые, голодные движения. Жажда ее тела. Хочется погрузиться в нее, почувствовать напряжение мышц, тепло и шелковистость лона. Несколько манипуляций с ремнем, острая, почти ноющая боль, смешанная с нетерпением.
Упираюсь локтями в матрац, обхватывая ладонью Маринкино лицо, целую, опуская руку ниже, разводя складочки и медленно касаясь набухшего бугорка. Реакция тела не заставляет долго себя ждать, ее глаза мутнеют, а ногти собирают тонкую шелковую ткань пододеяльника.
Она влажная, возбужденная и оголенная, как тысяча высоковольтных проводов. Теперь время переходит на какой-то неуловимый бешеный ритм, измеряется в секундах. Его становится слишком мало. Впрочем, как и всегда.
Убираю руку и, быстро раскатав презерватив, просовываю ладонь под Маринкино бедро, погружаясь в нее до основания.
Марина
У Доронина всегда была эта привычка - брать и добиваться того, что так сильно хочется. Я в цепочке его хотений не была исключением. Не была, но никогда не могла устоять. Как и сегодня, как и сейчас.
Когда я шла в его спальню, то прекрасно отдавала себе отчет в том, чем это может закончиться. Ведь в глубине души я тоже этого желала. Иногда первичные, животные инстинкты сильнее нас, особенно они обостряются в минуты слабости, душевной боли и отчаяния. Ты хочешь быть нужной, хочешь, чтобы тебя обняли и никогда-никогда не отпускали.
Эта ночь стала наваждением.
Я не могла им надышаться. Эти объятия, поцелуи - они плавили кожу, пробирались глубоко в душу и заставляли вновь и вновь ходить на краю пропасти. Нашей с ним пропасти. Один неверный шаг, и мы могли сорваться. Убить все то, что хранили друг к другу долгие годы.
Но утро, утро должно было расставить все по своим местам, как и всегда. Я проснулась первой. Очень долго лежала в утренней полутьме и смотрела в потолок. Прислушивалась к шорохам за дверью комнаты и не знала, что делать дальше.
Было ли мне стыдно? Жалела ли я? Нет. Я с уверенностью могла ответить нет, оба раза.
Выдохнув и откинув одеяло, спустила ноги на пол, подбирая с паркета свое белье. Тихими шажками добралась до ванной, оседая в душе и притягивая колени к груди. Теплая вода, стекающая по телу, напоминала о ночи. О поцелуях и объятиях.
Оставив полотенце и вернувшись в спальню, я замерла у стеночки и не моргая смотрела на включенный светильник и пустую кровать. Колени подкосило. Я хотела сбежать первой, но Сашка меня опередил.
- Это ничего не изменит.
Шепот получился тоскливым, а солнце уже почти взошло. Натянув свои вещи и выскользнув в коридор, перебежками добралась до комнаты и закрыла дверь на ключ. Почти час приходила в себя, приводила в порядок лицо, волосы и даже выкатила чемодан, на пару секунд оставив его за дверью, забыв на тумбочке телефон.
Когда вернулась, попыталась улыбнуться. Доронин стоял напротив, сложив руки на груди, отгораживаясь и закрываясь от меня и ситуации в целом.
Говорить не хотелось, объясняться было лишним. Для нас обоих это было ненужным.
- Позавтракаем? – взглянул на мой чемодан. - И тебя проводят в аэропорт.
- Я хотела еще заехать на кладбище…
Он кивнул. Что это обозначало, я не очень поняла, но переспрашивать не стала.
В столовой впервые за эти дни было людно. Анна кормила Даню, Доронин сразу же сел за стол, беря в руки вилку. Я, чувствуя себя семнадцатилеткой, прижала пятую точку к стулу, без энтузиазма разрезая яичницу ножом.
Сашка очень быстро уехал, я же осталась сидеть здесь как приклеенная. Взглянула на часы, понимая, что могу опоздать на самолет, если не потороплюсь. Хотела встать, но свекровь, бывшая свекровь, посмотрела на меня с немым вопросом, а после села рядом, сжимая покоящуюся на столе ладонь.
- Марина, все хорошо? Ты очень бледная.
- Нормально, вы извините, я опаздываю уже.
- Значит, все-таки улетаешь?
Она спросила это то ли с пренебрежением, то ли с разочарованием.
- Да.
- Очень жаль, я думала, у вас все наладится.
- Все не так просто, как вам кажется.
- Марина, я очень хорошо к тебе отношусь, но мне больно на все это смотреть. Не береди ему душу, у него и так очень-очень много проблем.
- Я знаю. До свидания.
На кладбище я пробыла совсем чуть-чуть. Положила цветы бабушке, плюшевого зайца малышу и уехала в аэропорт. Рейс задерживался, поэтому еще минут сорок пришлось сидеть и пить кофе.
Когда объявили посадку, я собрала свои вещи, накинула на плечи пиджак и отчетливо почувствовала за спиной присутствие. Его присутствие. Медленно обернулась, крепче сжимая руки в кулаки. Саша стоял позади, в расстегнутом пальто, один. Возможно, охрана и гуляла где-то поблизости, но я ее точно не замечала.
Доронин взял мою ладонь, провел по ней подушечками пальцев, а после вложил листок, вырванный из ежедневника-планировщика.
- Что это?
- Мой московский адрес. Возвращайся, Марин.
- Саш, я…
- Ничего не говори, просто позвони или сразу приезжай, если решишься. Я буду там через две недели. Уверен, этого времени хватит, чтобы подумать.
- Но ведь так нельзя. Мы, я все разрушила, а собирать осколки сложно. Нельзя просто сказать: возвращайся. Так не бывает.
Доронин усмехнулся, крепко сжал мои ладони, заглянул в глаза и отступил назад.
- Подумай…
***
Перелет оказался долгим. Я раз за разом прокручивала в голове его слова, нашу ночь и не могла найти себе места. Пришедший пару лет назад покой развеялся, а мозг взрывался от мыслей. И что дальше? Нужно принять решение. Я должна что-то решить.
