Стараясь не поддаваться панике, она вводила адреналин снова и снова, сначала в вену, потом напрямую в сердце Эллен. Я теряю ее, билась в мозгу мысль, боже мой, я ее теряю… На экране появился короткий всплеск — намек, что жизнь еще теплится.
Она взглянула на Энн, застывшую с дефибриллятором в руках, лицо ее было белым как мел.
— Начинай! — крикнула ей Кейт, но Энн не двинулась с места.
За Энн команду выполнила Синди. Гай приложил пластины к груди Эллен и включил разряд.
Ее тело выгнулось, как у куклы, которую дернули за все веревочки сразу.
На мониторе была прямая линия.
Кейт в отчаянной попытке пыталась оживить сердце. Ничего не помогало. Сквозь пелену слез она смотрела на прямую линию, показывающую полную остановку сердца.
— Все кончено, — тихо сказал Гай. Он сделал знак интерну прекратить массаж сердца. По лицу того стекали крупные капли пота.
— Нет! — Кейт сама положила руки на грудь Эллен. — Нет, нет. — Она снова и снова жала на грудную клетку, отчаянно, сильно, наваливаясь всем весом. Она должна… Живи, Эллен, ты должна жить…
— Кейт. — Гай тронул ее за руку.
— Нельзя останавливаться…
— Кейт. — Он мягко, но настойчиво увел ее от стола. — Все кончено, — прошептал он.
Кто-то выключил тревожный сигнал. Настала абсолютная тишина. Медленно подняв голову, Кейт увидела, что все смотрят на нее. Она снова взглянула на прямую линию на экране…
Кейт вздрогнула, когда санитар с треском сомкнул молнию на саване Эллен О'Брайен. Она не могла смириться с жестокостью такого конца — этот неподвижный сверток был недавно молодой женщиной, полной жизни. Она отвернулась, когда тележку с телом покатили в морг. Давно скрип колесиков растаял в глубине длинного больничного коридора, а Кейт все стояла одна в операционной.
Сдерживая слезы, она огляделась — на полу разбросанные пустые ампулы, шприцы, тампоны — печальный хаос, сопровождающий каждую смерть в клинике. Скоро все уберут, и не останется следов разыгравшейся здесь трагедии. Ничего — кроме нового тела в морге.
И массы вопросов. О да, вопросов будет много. У родителей Эллен, у администрации клиники, вопросов, на которые у нее нет ответа.
Она стащила с головы шапочку и почувствовала облегчение, когда волосы свободно рассыпались по плечам. Ей надо было побыть одной, подумать и попытаться понять. Она повернулась к двери и увидела на пороге Гая. На лице его читались недоумение и растерянность.
Ни слова не говоря, он протянул ей карту Эллен О'Брайен.
— Электрокардиограмма. Ты сказала, что она в норме.
— Она и была в норме.
— Взгляни сюда.
Она открыла карту, нашла лист с ЭКГ, и первое, что увидела, — свои инициалы наверху, подтверждающие, что она просматривала страницу.
Потом взглянула на сам график. С минуту пораженно разглядывала серию в двенадцать черных пиков, их невозможно было не заметить. Картина была предельно ясна. Любой третьекурсник может поставить диагноз по этому графику.
— Вот почему она умерла, Кейт.
— Но… Но это невозможно! Я не могла не увидеть инфаркта!
Он промолчал и отвернулся, что было красноречивее слов.
— Гай, ты же меня знаешь! — продолжала она. — Я никогда бы не пропустила такое…
— Но здесь все предельно ясно. Ради бога, Кейт, здесь стоят твои инициалы!
Они смотрели друг на друга, потрясенные суровой правдой его слов.
— Прости, — извинился он. И вдруг в отчаянии запустил руки в волосы. — Боже мой, у нее был сердечный приступ! Сердечный приступ… А мы потащили ее на операционный стол. — Он взглянул на Кейт. — Это значит, что мы убили ее!
* * *
— Абсолютно ясно, что дело идет о преступной небрежности врача.
Адвокат Дэвид Рэнсом закрыл папку, на которой стояло имя Эллен О'Брайен. И поднял глаза на своих клиентов. Если бы ему пришлось описать одним словом Патрика и Мэри О'Брайен, он выбрал бы слово «серый». Патрик был в унылом твидовом пиджаке, давно потерявшем форму, а Мэри в платье с черно-белым рисунком, выцветшем со временем и слившемся в серое однообразие.
У Патрика дернулась голова.
— Она была нашим единственным ребенком, мистер Рэнсом. Всегда была такой хорошей, никогда не жаловалась. Даже младенцем просто лежала в своей кроватке и улыбалась. Как маленький ангел. — Лицо его сморщилось.
— Мистер О'Брайен, — мягко произнес Дэвид, — я понимаю, что вряд ли это вас может утешить, но обещаю — я сделаю все, что в моих силах.
Патрик покачал головой:
— Дело не в деньгах. Конечно, я не могу работать, моя спина, знаете ли… Но у нее была небольшая страховка и…
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч, — ответила Мэри, — она всегда думала о нас. — Ее резкий профиль четко вырисовывался в ярком дневном свете. В противоположность мужу она уже выплакала свои слезы. Сидела очень прямо, и Дэвид знал, что она сейчас чувствует. Боль. Гнев. Именно гнев, он стоял в ее холодных стальных глазах.
Патрик всхлипнул.
Дэвид достал из ящика стола салфетки и положил перед клиентом.
— Может быть, поговорим в другой раз, когда вы будете готовы…
Мэри подняла подбородок.
— Мы готовы, мистер Рэнсом. Спрашивайте.
Дэвид взглянул на Патрика, который слабо кивнул.
— Я боюсь, что вам покажутся сейчас жестокими мои вопросы, и поэтому заранее прошу извинения.
— Продолжайте. — Это опять Мэри.
— Мне нужна информация, прежде чем я смогу подсчитать ущерб. Например, сколько зарабатывала бы ваша дочь, останься она в живых. Она была медсестрой?
— В родильном отделении.
— Знаете ее зарплату?
— Я должна просмотреть ее ведомости.
— Как насчет других иждивенцев? Они были?
— Нет.
— Она не была замужем?
Мэри вздохнула.
— Она была идеальной дочерью. Красивая, Умная. Но что касается мужчин в ее жизни… Ей с ними не везло, она совершала ошибки.
Дэвид нахмурился:
— Какие ошибки?
Мэри пожала плечами:
— О, как бывает в наши дни. Когда женщина достигает определенного возраста, она рада вниманию любого мужчины, даже недостойного ее. — Она опустила глаза и замолчала.
Дэвид почувствовал, что они ступили на скользкую почву. В конце концов, его не интересовала сейчас личная жизнь Эллен. Это не имело отношения к делу.
— Давайте взглянем на историю болезни. — Он открыл медицинскую карту. — Ей было сорок один, она сохранила отличное здоровье. У нее были когда-нибудь проблемы с сердцем?
