Неужели я была настолько слепой?!
Да он сделал всё, чтобы ему отказали! Конечно, зачем работать, когда дочка кормит, поит, содержит. Лучше ныть о своей никчёмности.
Но это точно мои родители? Их лица…
Две жизни смешались в одну? С памятью у меня нелады после ритуала Черис. Будто мою память о жизни в трущобах выбросили, а на её место приклеили память о земной жизни. От трущоб остались только лица родителей, заменившие тех, других.
Пока что выглядит именно так.
Папа проснулся, никакая серость никого никуда не утаскивает. Как и меня.
— Доча, Янчик, мне так жаль…, — обращение точно папино, его слова, его интонация.
— Па…, — я-земная хлопаю глазами.
Я тоже растеряна, но по другой причине — почему мне в обеих жизнях не повезло? Хотя… внешность отличается, но манера поведения, характер — один в один. Будто родители вместе со мной переродились.
С этим я ещё разберусь, а пока же мне хочется подойти к себе прошлой…
Для людей в комнате я невидимка. Так зачем сдерживаться?
Я подхожу к себе-земной вплотную и выкрикиваю прямо в лицо:
— Да очнись же ты! Неужели не видишь, что тобой помыкают как последней дурой! Попытка покончить с собой вообще была или мама придумала? И как она так точно подгадала со временем? Откуда в “Либертоне” появилась Света? Уж не Света ли подсказала маме, когда именно позвонить?
Выговорившись, я устало замолкаю. Я ведь верила в их любовь, верила, что мы семья.
Сестрёнку жалко — что она с детства впитывала?
На первый взгляд мой крик не возымел никакого действия. Я-земная медленно переводит взгляд с папы на старый костюм.
— Ты устраивался на работу в этом? — спрашивает она ледяным тоном.
Вау. Я собой горжусь.
— Янчик?
— Яна, как ты с папой разговариваешь? Ему и так очень тяжело, а ты добавляешь.
Слов нет, одни эмоции.
Вроде бы родные люди, и надо щадить их чувства, но мои мама не только не щадит, но и прицельно бьёт в больную точку.
Я-земная вздрагиваю.
— Не поддавайся, — шепчу я.
По-новому, незнакомо усмехнувшись, я выбегаю из комнаты. Я-невидимка следую за собой. Мама бросается за нами.
Я нахожу на тумбочке её телефон. Старая моделька с разбитым стеклом. Мама любит вздыхать о своей технической несостоятельности, так что телефон не запаролен.
— Яна! — восклицает она.
Моё земное воплощение, не обращая внимания, быстро листает. Я заглядываю себе через плечо, и губы расплываются в улыбке. Мне кажется, я бы не догадалась, но ведь вот делаю — смотрю в телефоне журнал вызовов. Неопределённый номер, вызов пропущен — вероятно, соцопрос или реклама. Я нахожу вызов на свой номер, отвечен, вызов длился меньше минуты. По времени подходит — как раз мы с Мишей входили в “Либертон”. Ох, кажется, это было вечность назад, в другой жизни. Точно, в прошлой жизни.
Сразу перед звонком мне неподписанный номер, и вызовы на него были раньше, в том числе и вчера. Совпадение? Не верю. Не выпуская телефон из рук, я возвращаюсь за стол, беру свой телефон.
— Яна, ты не должна!
Неужели?
— Чего именно? — вторя моей интонации усмехается моё прошлое воплощение.
Номер, с которым мама разговаривала перед тем, как позвонить мне, принадлежит… Свете.
— Он тебе не подходит, Яна! Этот Миша…
Я на миг даже отрываю взгляд от экрана.
Ушам своим не верю… Где были мои глаза? А мозги? Кажется, я должна поблагодарить Черис за отрезвление. Правда, будить её для выражения благодарности совсем ни к чему, “спасибо” скажу спящей.
— Мама. В истории вызовов нет звонка в скорую. Я, конечно, могу запросить распечатку вызовов с городского телефона, но мы обе знаем, что я ничего не найду, верно? Никакой скорой не было. Ты. Солгала.
Я не повышаю голос, не сыплю обвинениями, тем более — угрозами. Я рассчитываю на диалог двух взрослых? Едва ли… Реакция ожидаемая: мама некрасиво кривит рот и ударяется в слёзы:
— Я всего лишь стараюсь для тебя! Он тебе не пара, почему ты не хочешь понять, что я забочусь о тебе? Ты меня больше не любишь?
Ненавижу, когда она плачет…
Мою решительность сразу смывает.
— Янчик, — в дверном проёме появляется папа, — что случилось? Зачем ты довела маму до слёз?
Я сейчас сорвусь? Или не сорвусь? Но видеть свою земную ипостась в бешенстве мне… нравится.
— Пап, а может быть, ты у неё спросишь, зачем она сорвала моё свидание?
Сначала свидание, потом отношения, потом свадьба, дети, и довольствие родителей резко сокращается. Я бы продолжала помогать, обязательно. Я же любящая дочка. Но в приоритете была бы своя семья.
Папа с недоумением переводит взгляд с меня на маму, с мамы — на меня.
— Янчик, ты связалась с плохим парнем?
Папа вообще не в курсе, что мама ему попытку самоубийства приписала? Теперь я уверена, что несостоявшееся отравление чистая выдумка. Только вот… ему всё равно. Смотрит на меня пустым взглядом.
— Па…
— Янчик, ну что ты. Давай мириться? Мы с мамой тебя очень любим. Зачем нам ссориться из-за мелочей?
Раньше бы я уже под гнётом чувства вины давно втянула голову в плечи и просила прощения.
— Моя жизнь по-вашему мелочь? По вашему отношению — да, мелочь. Но сегодня я прозрела.
Мне удаётся говорить спокойно, по-настоящему доброжелательно. Но отец почему-то отшатывается, а мама перестаёт плакать, даже руки от лица отняла и смотрит на меня поражённо. Она открывает рот и… закрывает, так ничего и не сказав.
— Янчик, — просяще мямлит папа.
Я морщусь, впервые неприязненно.
Качнув головой, я кладу мамин телефон, который так и не выпустила из рук, на стол. Свой бросаю в сумку. Следом ноутбук, клубок проводок, в который превратились зарядки.
Мама ойкает. Что-то сообразила? Она опрометью выбегает.
Я не отвлекаюсь.
Папа топчетя у двери, и вид у него старого дворового пса. А ведь я помню его другим, помню, как он вечером брал меня на прогулку и учил кататься на велосипеде, бегал за мной, страховал, как покупал мне мороженое-рожок, потому что эскимо у меня, подтаяв, вечно падало на асфальт, и я расстраивалась. Помню, как он играл со мной в куклы, когда я заболела. Помню, как водил в парк аттракционов и помогал с уроками. Самое главное, я помню, как он верил в меня, верил в себя.
Куда всё делось?
Лишившись работы — попал под сокращение — папа искал вакансии, устраивался на временные подработки. Но всё чаще он оставался дома, а сбережения таяли… Однажды мама попросила заниматься с сестрой вместо репетиторов, потому что они нам больше не по карману.
