— Я боюсь за тебя! Неужели непонятно? При чем здесь папа?! Эти люди хотят тебя убить! — я почти кричала, слезы уже подступали к глазам. — Он так и сказал: «Аиду пора отправиться в ад!»
— Кто сказал? — негромко спросил Герман. В его глазах появилось нечто, что заставило меня обхватить себя руками и опустить взгляд.
— Я не знаю его, — нехотя прошептала я. — Только имя: другой, который постарше, назвал его Димой. Я их сфотографировала, но у меня телефон разбился. Я не знаю, получится ли восстановить фотки. Ты мне не веришь?!
Герман легко поднялся с кресла и встал рядом, почти касаясь меня.
— Ты плачешь? — Он мягко коснулся пальцами моего подбородка и, чуть приподняв его, заставил посмотреть ему прямо в глаза. А потом, словно сам не понимая, что делает, обхватил руками мое лицо и жадно поцеловал меня.
Глава 17
Кора
У меня словно отобрали воздух. Или он просто перестал быть мне нужным. Я могла дышать только холодным сумрачным дождем. Чувствовать его на своих губах, на языке…
Я порывисто обняла Германа за плечи, потянулась к нему вверх и замерла, смакуя его поцелуй, который становился все глубже и ненасытнее.
Вот сейчас я была абсолютно счастлива — никаких мыслей, тревог в голове, только обнаженные до предела чувства и ощущения. Не было меня и его. Мы были единым, неделимым целым. Время перестало существовать.
Все закончилось так же неожиданно, как началось. Герман разъединил нас, разорвав поцелуй и отступив на шаг от меня. Его глаза были такими же черными и бездонными, как в день нашего знакомства.
Он поднял вверх руку, словно запрещая мне говорить, а я и не знала, что сказать. У меня не было слов, только слезы катились из глаз. Из меня лилось одиночество, которое незаметно копилось эти долгие месяцы.
— Я верю тебе, — негромко произнес Герман, а я будто растворялась в темноте его глаз. — Но тебе не нужно было приезжать. Если бы я знал…
Он запнулся, не стал договаривать, недовольно покачав головой.
Да что ж ты за человек такой! Перед глазами тут же пронесся наш прощальный поцелуй перед свадьбой. Как целовал тогда и как ушел!
— Я не могла не приехать, — зло прошептала я, смахивая слезы с глаз. — Понимаешь это? Не могла! А ты бы смог?!
— Ты меня не знаешь, Кора!
— Так расскажи!
— Нет. — Он отвернулся от меня, подошел к своему столу, вытащил из ящика серебристую фляжку и сделал пару глотков. — Тебя видели? Те, кто решил меня заказать?
— Конечно. — Я удивилась вопросу. — Мы же стояли рядом, но не думаю, что они заметили что-то.
Он нервно дернул головой, о чем-то лихорадочно размышляя. Я старалась не дышать, боясь помешать ему. Как бы ни злилась на него, но ведь это я пришла к нему.
— Опиши этих людей, — наконец попросил он. — Их было двое?
Я чуть прикрыла глаза, но от волнения образы незнакомцев не появились в голове, как будто кто-то ластиком стер их из моей памяти.
— Один светловолосый, его имя Дима. Обычный такой, увидишь на улице — мимо пройдешь, ему лет тридцать примерно, вряд ли больше. Светлые брови, глаза вроде серые… — Я жалобно посмотрела на Германа. — Прости, я, наверное, не смогу подробно описать, но у меня фотки были…
— Не нервничай. — Он говорил со мной ласково, как с ребенком. — Вспомни, что они говорили.
— Ты перешел им дорогу. — У меня запершило в горле. — Тот второй сказал, что ты отобрал у него завод. И еще какой-то голландский контракт. Что Сева без тебя ничего не сможет сделать, и если тебя… ты… — Я не могла это сказать вслух.
— Если я отправлюсь в ад, то что? — спокойно переспросил Герман, словно речь не шла о намерении его убить.
— То с Севой он обо всем договорится. А ты мешаешь… Они боятся тебя. Очень сильно боятся, раз такое решили.
Мои руки дрожали, я не могла с этим ничего поделать. Герман тоже это заметил, протянул мне свою фляжку и коротко приказал:
— Пей!
Я послушалась, но, проглотив обжигающую горло жидкость, громко закашлялась.
— Сейчас пройдет. — Герман протянул было руку ко мне, но тут же ее отдернул. Взял мой мобильный и без спроса засунул его к себе в карман. А потом вытащил свой и начал что-то искать в нем. — Это он решил меня убрать?
Перед глазами возник незнакомый седовласый мужчина с тонким чуть заостренным лицом.
— Нет. — Я категорически замотала головой. — Тот шатен и был намного моложе.
Герман кивнул и убрал телефон.
— Разберусь. Не волнуйся, Кора.
— Он сказал блондину не затягивать… — Мой голос дрогнул. — Я поэтому торопилась. Боялась, что могу не успеть, а ты…
Мне стало очень обидно. И пусть я последняя эгоистка, но я не понимала, как можно так наплевательски относиться к своей жизни, если есть те, кому ты дорог!
— Что я? — Он усмехнулся, явно не думая о том, что я сейчас чувствовала. — Ты едва коснулась моей жизни. И советую не углубляться. Уже поздно, Кора. Если это все, то сейчас я отвезу тебя в отель, а завтра утром ты сядешь на самолет и улетишь обратно в Грецию.
— Нет. — Я даже улыбнулась от собственной уверенности в своем решении. — Я никуда не уеду, пока не буду знать, что с тобой все хорошо. Даже не пытайся. Я останусь здесь.
С тобой. Но без тебя.
— Неужели? — тихо переспросил он, и у меня волосы на затылке зашевелились от обманчивой мягкости Германа. Я как-то умудрилась забыть, что передо мной человек, который привык идти к цели, не замечая препятствий вокруг, не видя никого перед собой.
— И это не все, о чем они говорили. Есть еще кое-что.
— Что именно?
— Что ты убил человека, Герман.
Он не отрываясь смотрел на меня, прожигая холодным взглядом.
— Ты поверила?
— Нет! Конечно же, нет!
— Зря, Кора. — В его взгляде не было и капли иронии. — Нельзя слепо верить тому, чего ты не знаешь.
Герман криво улыбнулся. Он снова приложился к фляжке, а потом молча бросил ее на диван.
— Я верю в тебя, — прошептала я, не думая, что он услышит. Но по взгляду Германа поняла, что ошиблась. Поэтому сказала уже громче: — Ты не видишь себя так, как вижу тебя я.
Он дернул головой, словно хотел избавиться от чего-то. Ему явно не понравились мои слова.
— Поехали. Я отвезу тебя в отель.
— Чтобы завтра утром ты меня посадил на первый же рейс до Афин? — Мне было больно, но я улыбнулась. — Завтра в номере ты меня не найдешь.
— Я найду тебя где угодно, Кора. Не льсти себе.
Он уже стоял у открытой двери и ждал, когда я выйду.
